Даже необдуманность и неискусство в сочинении, и согласование
очевидной лжи с такою действительностью, которой бы надо стыдиться и промолчать о ней хоть из скромности, — все одно и то же, как в «скаске», поданной Мошкиным в 1643 году, так и в «скаске» Баранщикова, напечатанной в 1787 году.
Но несмотря на точность сведений Гатцука, которые ничего не стоило проверить в каждую минуту, и не стесняясь тем, что «вольных казаков» в самом деле нигде нет,
очевидная ложь, выдуманная каким-то выжигою, при поддержке Каткова, стала за истину и заставила людей доволно почтенных играть перед целым светом унизительные и жалкие роли.
Но вдруг, можете себе представить, случай наводит на убийцу. Увидели, как один шалопай, уже много раз судившийся, известный своею развратною жизнью, пропивал в кабаке табакерку и часы, принадлежавшие доктору. Когда стали его уличать, он смутился и сказал какую-то
очевидную ложь. Сделали у него обыск и нашли в постели рубаху с окровавленными рукавами и докторский ланцет в золотой оправе. Каких же еще нужно улик? Злодея посадили в тюрьму. Жители возмущались и в то же время говорили:
Неточные совпадения
Ей прежде всего бросилась в глаза — зыбкость, односторонность, пробелы, местами будто умышленная
ложь пропаганды, на которую тратились живые силы, дарования, бойкий ум и ненасытная жажда самолюбия и самонадеянности, в ущерб простым и
очевидным, готовым уже правдам жизни, только потому, как казалось ей, что они были готовые.
В результате выставлялась
очевидная подлость Версилова,
ложь и интрига, что-то черное и гадкое, тем более что кончилось действительно трагически: бедная воспламененная девушка отравилась, говорят, фосфорными спичками; впрочем, я даже и теперь не знаю, верен ли этот последний слух; по крайней мере его всеми силами постарались замять.
Кому в самом деле придет в голову то, что всё то, что с такой уверенностью и торжественностью повторяется из века в век всеми этими архидиаконами, епископами, архиепископами, святейшими синодами и папами, что всё это есть гнусная
ложь и клевета, взводимая ими на Христа для обеспечения денег, которые им нужны для сладкой жизни на шеях других людей, —
ложь и клевета до такой степени
очевидная, особенно теперь, что единственная возможность продолжать эту
ложь состоит в том, чтобы запугивать людей своей уверенностью, своей бессовестностью.
Стоит взглянуть на жизнь христианских народов, разделенных на людей, проводящих всю жизнь в одуряющем, убивающем, не нужном им труде, и других, пресыщенных праздностью и всякого рода наслаждениями, чтобы быть пораженным той ужасной степенью неравенства, до которой дошли люди, исповедующие закон христианства, и в особенности той
ложью проповеди равенства при устройстве жизни, ужасающей самым жестоким и
очевидным неравенством.