Неточные совпадения
Ушел! — и деньги взял, и сына взял,
Оставил
с мрачною угрозой!.. о творец!
О бог Ерусалима! — я терпел —
Но я отец! — Дочь лишена рассудка,
Сын на краю позорныя могилы,
Имение потеряно… о боже! боже!
Нет! Аврааму было
легче самому
На Исаака нож поднять… чем мне!..
Рвись
сердце! рвись! прошу тебя — и вы
Долой густые волосы, чтоб гром
Небес разил открытое чело!
Мало того: если даже период этот и никогда не наступит, но так как Бога и бессмертия все-таки нет, то новому человеку позволительно стать человеко-богом, даже хотя бы одному в целом мире, и, уж конечно, в новом чине,
с легким сердцем перескочить всякую прежнюю нравственную преграду прежнего раба-человека, если оно понадобится.
Неточные совпадения
Чужие и свои победы, // Надежды, шалости, мечты. // Текут невинные беседы //
С прикрасой
легкой клеветы. // Потом, в отплату лепетанья, // Ее сердечного признанья // Умильно требуют оне. // Но Таня, точно как во сне, // Их речи слышит без участья, // Не понимает ничего, // И тайну
сердца своего, // Заветный клад и слез и счастья, // Хранит безмолвно между тем // И им не делится ни
с кем.
Он был очень беспокоен, посылал о ней справляться. Скоро узнал он, что болезнь ее не опасна. Узнав, в свою очередь, что он об ней так тоскует и заботится, Соня прислала ему записку, написанную карандашом, и уведомляла его, что ей гораздо
легче, что у ней пустая,
легкая простуда и что она скоро, очень скоро, придет повидаться
с ним на работу. Когда он читал эту записку,
сердце его сильно и больно билось.
Он жадно пробегал его,
с улыбкой задумался над нельстивым, крупным очерком под пером Веры самого себя,
с легким вздохом перечел ту строку, где говорилось, что нет ему надежды на ее нежное чувство,
с печалью читал о своей докучливости, но на
сердце у него было покойно, тогда как вчера — Боже мой! Какая тревога!
Дело было именно в том, чтобы был непременно другой человек, старинный и дружественный, чтобы в больную минуту позвать его, только
с тем чтобы всмотреться в его лицо, пожалуй переброситься словцом, совсем даже посторонним каким-нибудь, и коли он ничего, не сердится, то как-то и
легче сердцу, а коли сердится, ну, тогда грустней.
Это все равно, как если, когда замечтаешься, сидя одна, просто думаешь: «Ах, как я его люблю», так ведь тут уж ни тревоги, ни боли никакой нет в этой приятности, а так ровно, тихо чувствуешь, так вот то же самое, только в тысячу раз сильнее, когда этот любимый человек на тебя любуется; и как это спокойно чувствуешь, а не то, что
сердце стучит, нет, это уж тревога была бы, этого не чувствуешь, а только оно как-то ровнее, и
с приятностью, и так мягко бьется, и грудь шире становится, дышится
легче, вот это так, это самое верное: дышать очень легко.