Неточные совпадения
— Вот (он набил трубку, затянулся и
начал рассказывать), вот изволите
видеть, я тогда стоял в крепости за Тереком с ротой — этому скоро пять лет.
Но, увы! комендант ничего не мог сказать мне решительного. Суда, стоящие в пристани, были все — или сторожевые, или купеческие, которые еще даже не
начинали нагружаться. «Может быть, дня через три, четыре придет почтовое судно, — сказал комендант, — и тогда — мы
увидим». Я вернулся домой угрюм и сердит. Меня в дверях встретил казак мой с испуганным лицом.
Княжне
начинает нравиться мой разговор; я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она
начинает видеть во мне человека необыкновенного.
Я говорил правду — мне не верили: я
начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и
видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.
— Ах, какая мазня! — вскрикнула она. — Я никогда еще не
видела начала работы художника. И как это интересно!.. К знаете, уже в этой мазне я вижу то, что должно быть… Вы задумали хорошую картину, Андрей Николаевич… Я постараюсь сделать все, чтобы она вышла… насколько от меня это зависит.
Неточные совпадения
Хлестаков. Ну что,
видишь, дурак, как меня угощают и принимают? (
Начинает писать.)
Бросились и туда, но тут
увидели, что вся слобода уже в пламени, и
начали помышлять о собственном спасении.
Только тогда Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем не туда, куда идти следует.
Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием
увидел, что дворы пусты и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения, то есть
увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.
И второе искушение кончилось. Опять воротился Евсеич к колокольне и вновь отдал миру подробный отчет. «Бригадир же,
видя Евсеича о правде безнуждно беседующего, убоялся его против прежнего не гораздо», — прибавляет летописец. Или, говоря другими словами, Фердыщенко понял, что ежели человек
начинает издалека заводить речь о правде, то это значит, что он сам не вполне уверен, точно ли его за эту правду не посекут.
Человек приходит к собственному жилищу,
видит, что оно насквозь засветилось, что из всех пазов выпалзывают тоненькие огненные змейки, и
начинает сознавать, что вот это и есть тот самый конец всего, о котором ему когда-то смутно грезилось и ожидание которого, незаметно для него самого, проходит через всю его жизнь.