Неточные совпадения
— Дети! — восклицает он своим. — Видите знамена на этой содомской горе? Они наши родные; на них
лики святых заступников наших у престола Божия; им молились наши старики, дети, жены, отпущая нас в поход. Попустим ли псам ругаться над ними? Умрем под
святыми хоругвями или вырвем их из поганых рук, вынесем на
святую Русь и поставим вместо свечи во храме Божием.
Старая деревянная церковь понравилась ему, в ней было множество тёмных уголков, и его всегда жутко тянуло заглянуть в их уютную, тёплую тишину. Он тайком ждал, что в одном из них найдёт что-то необычное, хорошее, оно обнимет его, ласково прижмёт к себе и расскажет нечто, как, бывало, делала его мать. Иконы были чёрные от долголетней копоти, осевшей на них, и все
святые лики, добрые и строгие, одинаково напоминали бородатое, тёмное лицо дяди Петра.
Соборный благовест волной несется, // Ночная темь колышется от звона, // Оконницы чуть слышно дребезжат, // Лампадки, догорая, чуть трепещут // Неясным блеском, и
святые лики // То озарялися, то померкали, // И только разливалось по покоям // Благоуханье.
— Бог с тобою, — говорит, — я думала, что ты только без одной веры, а ты
святые лики изображаешь, а сам без всех чувств оказываешься… Оттого я твоим иконам и не могу поклоняться.
Казалось, будто вся эта сила гудит и гремит где-то там, выше, над землею, а здесь — такая тишина, мир и спокойствие в этом ровном, кротком, неколеблющемся мерцании лампады, озаряющей темные, сурово-строгие,
святые лики.
Неточные совпадения
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом, в своей темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь, взгляд в
лик изображаемого им
святого, не подумаешь, что это вольный, как птица, художник мира, ищущий светлых сторон жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
Летом любил он уходить в окрестности, забирался в старые монастыри и вглядывался в темные углы, в почернелые
лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его в русскую старину.
К
святому сложилось отношение, как к иконе,
лик его стал иконописным
ликом, перестал быть человеческим.
Слышал я потом слова насмешников и хулителей, слова гордые: как это мог Господь отдать любимого из
святых своих на потеху диаволу, отнять от него детей, поразить его самого болезнью и язвами так, что черепком счищал с себя гной своих ран, и для чего: чтобы только похвалиться пред сатаной: «Вот что, дескать, может вытерпеть
святой мой ради меня!» Но в том и великое, что тут тайна, — что мимоидущий
лик земной и вечная истина соприкоснулись тут вместе.
Солнце уж садилось и бросало косвенные лучи, которые то играли по золотым окладам икон, то освещали темные и суровые
лики святых и уничтожали своим блеском слабое и робкое мерцание свеч.