— Вижу, — сказал Адам с глубоким вздохом, — и понимаю, что средства, тобою избранные, могли быть верными в другом человеке, более гибком, более умеющем
скрывать себя. Но для тебя, с твоею пороховою душой, — одной минуты довольно, чтобы погубить тебя! Ты не можешь выдержать угнетения; ты не способен унижаться, обманывать: а твоя должность этого требует. Страшусь за тебя: не ты — благородный, пылкий нрав твой изменит твоей тайне.
Неточные совпадения
Небольшим конным отрядом наблюдал он близ Розенгофа, на берегу Шварцбаха, дорогу от Новгородка Ливонского (Нейгаузена), готовый протянуть
крыло свое в помощь Дерпту или Риге либо, в случае неудачи, обезопасить
себя уходом в одну из этих крепостей.
Глик, в самом деле, старался прийти в
себя и, боясь быть пристыженным цейгмейстером в том самом проступке, в котором его ж сам обвинял,
скрыл причину своего замешательства.
Не только зрелая, но уж и увядающая дева, она казалась всегда сердитою, потому что некогда, а не теперь, слыла прекрасною, потому что некогда мотыльки обжигали
себе крылья около ее приятностей, а ныне удалялись их, как погорелой жнивы.
Подъехав к нему, он привстал немного на седле, поотдал поводов, гикнул, и конь, соединив под
себя ноги свои, как бы собрав воедино всю свою силу, вдруг раскинул их, развернул упругость своих мускулов, мелькнул одно мгновенье ока на воздухе, как взмах
крыла, как черта мимолетная, фыркнул и, осаженный на задние ноги ловким всадником, стал, будто вкопанный, перед собеседниками.
Даже от ближайших мне должен я
себя скрывать; не смеют они обласкать меня приветом искренности, как родные боятся открыть крышу с гроба смрадного мертвеца, чтобы почтить его братским целованием.
Желая
скрыть свое настоящее имя, он выдал
себя за трабантского офицера Кикбуша, только что вчера прибывшего из армии королевской с известиями к генерал-вахтмейстеру о новых победах и теперь, по исполнении своего дела, возвращающегося в армию; присовокупил, что между тем ему дано от генерала поручение заехать по дороге в Гельмет и доложить баронессе о немедленном приезде его превосходительства; что он остановлен у корчмы видом необыкновенной толпы, угадал тайну актеров и просит позволения участвовать в их шутке.
— В мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только
скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о людях, которые прячутся.
На другой же день приступила она к исполнению своего плана, послала купить на базаре толстого полотна, синей китайки и медных пуговок, с помощью Насти
скроила себе рубашку и сарафан, засадила за шитье всю девичью, и к вечеру все было готово.
Это открытие очень преувеличили и признали почти законом, что в своей мысли и своем творчестве человек всегда
скрывает себя и что нужно думать о нем обратное тому, что он сам о себе говорит.
Он был из тех, которые
скрывают себя в своем умственном творчестве, а не раскрывают себя, как, например, раскрывал себя Достоевский со всеми своими противоречиями.
Неточные совпадения
Еще военный все-таки кажет из
себя, а как наденет фрачишку — ну точно муха с подрезанными
крыльями.
— Чем я неприлично вела
себя? — громко сказала она, быстро поворачивая к нему голову и глядя ему прямо в глаза, но совсем уже не с прежним скрывающим что-то весельем, а с решительным видом, под которым она с трудом
скрывала испытываемый страх.
Он шел через террасу и смотрел на выступавшие две звезды на потемневшем уже небе и вдруг вспомнил: «Да, глядя на небо, я думал о том, что свод, который я вижу, не есть неправда, и при этом что-то я не додумал, что-то я
скрыл от
себя, — подумал он. — Но что бы там ни было, возражения не может быть. Стоит подумать, — и всё разъяснится!»
В эти два часа ожидания у Болгаринова Степан Аркадьич, бойко прохаживаясь по приемной, расправляя бакенбарды, вступая в разговор с другими просителями и придумывая каламбур, который он скажет о том, как он у Жида дожидался, старательно
скрывал от других и даже от
себя испытываемое чувство.
Письмо это достигло той затаенной цели, которую графиня Лидия Ивановна
скрывала от самой
себя. Оно до глубины души оскорбило Анну.