— Не спрашивайте меня, — отвечала едва внятно Луиза,
поведя рукою по лбу, — я хочу думать, что это был сон, ужасный сон! Мне очень тяжело… голова моя горит…
Неточные совпадения
— Как устало милое дитя! — сказал конюх,
поведя одною
рукою по лбу швейцарки, а другою принимая от нее куверт.
— Приятные
вести? — спросил Густав, приподнимаясь на одну
руку, не понимая, почему другая не повиновалась. — Ах! я слышал такие ужасные, не понимаю где, во сне или наяву? Ради бога, говори!
Карла (оглядываясь). У старика совестно сидеть: ведь я тяжел, куда как тяжел! (Выбирает дюжего, молодого парня из драгун и располагается у него на коленах.) Люби ездить, дружок, люби и
повозить. Слушайте же, православные, да… (Отстраняет некоторых
рукою, чтобы ему не мешали видеть Муннамегги.)
— Добро пожаловать, господин обер-кригскомиссар, — произнес важно и ласково фельдмаршал, обратившись к вошедшему с сыном его; махнул
рукою последнему, чтоб он удалился, а гостю показал другою место на складных креслах, неподалеку от себя и подле стола. —
Вести от вашего приятеля! Адрес на ваше имя, — продолжал он, подавая Паткулю сверток бумаг, полученный через маленького вестника.
— Кого я не знаю? Знаком мне и этот чудак, у которого рот почти всегда на замке, а
руки всегда настежь для бедняков. Вот вы, господин шведский музыкант или что-нибудь помудрее, бог вас
весть: вы даете с условием; а тот простак — лишь кивнул ему головой, и шелег в шапке.
Беседа наших друзей была прервана
вестью рыжего мальчика, что карета, управляемая дядею его, уже показалась вдали. Адам и гуслист, подхватив слепца под
руки, направили поспешно путь к замку. В цветнике, за кустами сиреневыми, под самыми окнами Луизиной спальни, поставлены были музыканты так, что никто не мог их видеть, да и проведены были они туда никем не замеченные.
— Помилуй, паноче! — говорили польские извозчики почтовым смотрителям, почесывая одною
рукой голову, другою прикладываясь к поле их кафтана. — То и дело кричит: рушай да рушай! коней хоть сейчас
веди на живодерню.
— Постой, погоди! — веселым голосом попросил Осип, плавно
поводя рукою в воздухе. — Ну, а если взять человека в пределах краткой жизни, тогда — как? Кто он будет? Вот некоторые достоверно говорят, что, дескать, люди — хозяева на земле…
Я устремил на эти члены все внимание,
велел рукам подняться, застегнуть сюртук и пригладить волосы (причем они как-то ужасно высоко подбросили локти), а ногам велел идти в дверь, что они исполнили, но ступали как-то очень твердо или слишком нежно, особенно левая нога все становилась на цыпочку.
Неточные совпадения
Злодей! вяжите
руки мне, //
Ведите в суд меня!» // Чтоб хуже не случилося, // Отец связал сердечного, // Приставил караул.
Крестьяне речь ту слушали, // Поддакивали барину. // Павлуша что-то в книжечку // Хотел уже писать. // Да выискался пьяненький // Мужик, — он против барина // На животе лежал, // В глаза ему поглядывал, // Помалчивал — да вдруг // Как вскочит! Прямо к барину — // Хвать карандаш из
рук! // — Постой, башка порожняя! // Шальных
вестей, бессовестных // Про нас не разноси! // Чему ты позавидовал! // Что веселится бедная // Крестьянская душа?
Митрофан (махнув
рукою). По мне, куда
велят.
Г-жа Простакова. Полно, братец, о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог
велел нам взять на свои
руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
Она подошла к Алексею Александровичу и с фамильярностью близости смерти, взяв его за
руку,
повела в спальню.