Неточные совпадения
— Что правда, то правда! —
сказал пастор. — Подобное происшествие действительно записано в старинной метрической книге рингенского прихода. Мой собрат, — продолжал он усмехаясь, — управлявший тамошней паствой, лет близ ста тому назад, много чудесностей поместил в этой книге; между прочими и сказание Фрица в ней отыскать можно. Но я не знал, что долина, к которой подвигаемся, имеет с ней такие близкие сношения.
— Что
скажет наша Кете? — улыбаясь, спросил
пастор свою соседку.
— Ваша правда, господин
пастор! —
сказал офицер. — Ваша правда! А вот беда, как нагрянут сюда в ужасной плоти и образе русские варвары, которые бродят по соседству.
Здесь
пастор отдохнул немного, потом, обратившись к своей спутнице, не смевшей
сказать ни слова в защиту того или другого, ибо, по-видимому, уже между ними не было слова на мир, снова продолжал...
— Полно, полно, дети! —
сказал ласковым голосом
пастор, которому Фриц помогал вылезть из экипажа. — Шутка пусть останется шуткой. Скорей мировую! аминь!
— Как мне нравится этот язык! —
сказала девица Рабе. — Попрошу господина
пастора, чтобы он выучил меня ему.
— Стыдно, Вульф! где у вас Минерва? —
сказал пастор, с неудовольствием качая головою. — Чем терзать бедного служителя баронессы Зегевольд, который не обязан сторожить вашего Буцефала [Буцефал — дикий конь, укрощенный Александром Македонским и служивший ему. Вообще — необъезженная норовистая лошадь.], не лучше ли поискать его? Пожалуй, вы и меня возьмете скоро в свою команду и заставите караулить целую шведскую кавалерию! Я требую, чтобы вы сию минуту отпустили Фрица, или мы навеки расстаемся.
— Беда еще не велика! —
сказал Вульф, подавая руку
пастору в знак примирения. — Но ваш гнев почитаю истинным для себя несчастьем, тем большим, что я его заслуживаю. Мне представилась только важность бумаги, положенной мною во вьюк, — примолвил он вполголоса, отведя Глика в сторону. — Если б вы знали, какие последствия может навлечь за собою открытие тайны, в ней похороненной! Честь моя, обеспечение Мариенбурга, слава шведского имени заключаются в ней. После этого судите, мой добрый господин
пастор…
— Выдача клевретам Карла Двенадцатого личности врага есть, конечно, приобретение благодарности его величества и громкого имени. Благодарность, громкое имя… опять
скажу, пустые имена, кимвальный звон! Нам с тобою надобны деньги, деньги и деньги, мне чрез них наслаждения вещественные. Чем долее наслаждаться, тем лучше; а там мир хоть травой зарасти. Что ж
пасторы говорят о душе… ха-ха-ха! (В это время послышался крик совы в замке.) Что это захохотало в другой комнате?
— Это проект адреса королю о возвращении прав лифляндскому рыцарству и земству, —
сказал кто-то, прочтя из-за плеч
пастора заглавие спорного сочинения.
— Следственно, вы признаете, милостивые государи, что адрес, мною… — мог только
сказать пастор, как перебил его речь стоявший возле него дворянин, у которого редукциею отнята была большая часть имения.
Что происходило в это время с самим Аполлоном? Подойдя к
пастору Глику и успев пробежать глазами первый листок чудесной тетради, он, видимо, обомлел, начал оглядываться, пересмотрел еще раз тетрадь, ощупал ее, ощупал себе голову и
сказал с сердцем...
Здесь
пастор вынул из бокового кармана тетрадь в золотой обложке и хотел было почерпнуть в ней свидетельство доводам своим; но генерал, махнув повелительно рукою,
сказал...
Пастор поставил уже ногу на подножку экипажа, чтобы сесть в него; но, подумав, что баронесса чертит, может быть, план защищения Гельмета, приложил палец ко лбу, спустил ногу и воротился назад, чтобы подать дипломатке свои советы. Но так как она не приняла его и приказала ему
сказать, что умеет обойтись без советников, то Глик решился отмстить ей немедленным отъездом.
Неточные совпадения
— Нельзя
сказать, чтоб они были кротки, — заметил
пастор, — здесь жили католические миссионеры: жители преследовали их, и недавно еще они… поколотили одного миссионера, некатолического…
Я им это поставил в большую заслугу.
Пастор непременно испортил бы все,
сказал бы глупую проповедь и с своим чинным благочестием похож был бы на муху в стакане с вином, которую непременно надобно вынуть, чтоб пить с удовольствием.
— Прощай! —
сказал пастор, отдавая капралу сына. — Будь честен и люби мать.
— Теперь хорошо, —
сказал пастор, поддерживаемый веревкой. — Теперь подайте мне сына.
Пастор взял сына на руки, прижал его к своей груди и, обернув дитя задом к выступившим из полувзвода вперед десяти гренадерам,
сказал: