Несколько сторожких псов лаем и воем своим отвечали изредка крикливой сове, и летучие мыши,
ныряя в воздухе туда и сюда, писком своим показывали, какое веселое раздолье приготовили им мрак ночи и безлюдство этой пустыни.
Оба разбойника молчали. Вдруг свистнули над ними крылья, — и бурый коршун упал кувырком к ногам старика. В то же время кречет Адраган плавно
нырнул в воздухе и пронесся мимо, не удостоив спуститься на свою жертву.
Неточные совпадения
Подъезжая еще к Ирбиту, Привалов уже чувствовал, что ярмарка висит
в самом
воздухе. Дорога была избита до того, что экипаж
нырял из ухаба
в ухаб, точно
в сильнейшую морскую качку. Нервные люди получали от такой езды морскую болезнь. Глядя на бесконечные вереницы встречных и попутных обозов, на широкие купеческие фуры, на эту точно нарочно изрытую дорогу, можно было подумать, что здесь только что прошла какая-то многотысячная армия с бесконечным обозом.
Еще большую горячность показывает утка к своим утятам: если как-нибудь застанет ее человек плавающую с своею выводкой на открытой воде, то утята с жалобным писком, как будто приподнявшись над водою, — точно бегут по ней, — бросаются стремглав к ближайшему камышу и проворно прячутся
в нем, даже
ныряют, если пространство велико, а матка, шлепая по воде крыльями и оглашая
воздух особенным, тревожным криком, начнет кружиться пред человеком, привлекая все его внимание на себя и отводя
в противоположную сторону от детей.
Но и все его движения исполнены прелести: начнет ли он пить и, зачерпнув носом воды, поднимет голову вверх и вытянет шею; начнет ли купаться,
нырять и плескаться своими могучими крыльями, далеко разбрасывая брызги воды, скатывающейся с его пушистого тела; начнет ли потом охорашиваться, легко и свободно закинув дугою назад свою белоснежную шею, поправляя и чистя носом на спине, боках и
в хвосте смятые или замаранные перья; распустит ли крыло по
воздуху, как будто длинный косой парус, и начнет также носом перебирать
в нем каждое перо, проветривая и суша его на солнце, — все живописно и великолепно
в нем.
Я выглянул наружу. Снег продолжал валить хлопьями,
в воздухе белело. За горами занималась уже, вероятно, заря, но сюда,
в глубокую теснину, свет чуть-чуть преломился, и темнота становилась молочной. Возок покачивался,
ныряя в этом снежном море, и трудно было бы представить себе, что мы действительно подвигаемся вперед, если бы сквозь мглу не проступали призрачные вершины высокого берегового хребта, тихо уплывавшего назад и развертывавшего перед глазами все новые и новые очертания…
С отчаянными криками и писком они вздымались высоко-высоко, кружились
в воздухе, черкая его крыльями
в зигзагах своего полета, и, как ошалелые, где бы улетать скорее от пожара, они, напротив того,
ныряли в самое пламя, пропадали
в облаках дыма…