Неточные совпадения
— Моей!.. Боже мой!.. в каком она теперь состоянии?.. Я положил это прекрасное творение на
смертный одр, сколотил ей усердно, своими руками, гроб, и я же, безумный, могу
говорить об утешении, могу надеяться, как человек правдивый, благородный, достойный чести, достойный любви ее! Чем мог я купить эту надежду? Разве злодейским обманом! Не новым ли дополнить хочу прекрасное начало? Она умирает, а я, злодей, могу думать
о счастье!.. Завтра, сказал ты, Фриц…
Неточные совпадения
Что Ноздрев лгун отъявленный, это было известно всем, и вовсе не было в диковинку слышать от него решительную бессмыслицу; но
смертный, право, трудно даже понять, как устроен этот
смертный: как бы ни была пошла новость, но лишь бы она была новость, он непременно сообщит ее другому
смертному, хотя бы именно для того только, чтобы сказать: «Посмотрите, какую ложь распустили!» — а другой
смертный с удовольствием преклонит ухо, хотя после скажет сам: «Да это совершенно пошлая ложь, не стоящая никакого внимания!» — и вслед за тем сей же час отправится искать третьего
смертного, чтобы, рассказавши ему, после вместе с ним воскликнуть с благородным негодованием: «Какая пошлая ложь!» И это непременно обойдет весь город, и все
смертные, сколько их ни есть, наговорятся непременно досыта и потом признают, что это не стоит внимания и не достойно, чтобы
о нем
говорить.
Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например,
о том, что человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без
смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем,
говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить.
Слушай: если два существа вдруг отрываются от всего земного и летят в необычайное, или по крайней мере один из них, и пред тем, улетая или погибая, приходит к другому и
говорит: сделай мне то и то, такое,
о чем никогда никого не просят, но
о чем можно просить лишь на
смертном одре, — то неужели же тот не исполнит… если друг, если брат?
Говорил он
о многом, казалось, хотел бы все сказать, все высказать еще раз, пред
смертною минутой, изо всего недосказанного в жизни, и не поучения лишь одного ради, а как бы жаждая поделиться радостью и восторгом своим со всеми и вся, излиться еще раз в жизни сердцем своим…
— Слушайте, раз навсегда, — не вытерпела наконец Аглая, — если вы заговорите
о чем-нибудь вроде
смертной казни, или об экономическом состоянии России, или
о том, что «мир спасет красота», то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза! Слышите: я серьезно
говорю! На этот раз я уж серьезно
говорю!