Человека три ухватились за волшебника; из них и Зуды составилась порядочная группа, почти закрывавшая главные лица этой сцены. Молчаливый рыцарь встал с своего места и, не слыша, что они говорили между собою, впился в их
душу глазами, сверкающими из-под маски, которую в это время коробило.
Неточные совпадения
Из-за высокой спинки кресел видна черная, лоснящаяся голова, обвитая белоснежною чалмою, как будто для того, чтобы придать еще более достоинства ее редкой черноте. Можно бы почесть ее за голову куклы, так она неподвижна, если бы в физиономии араба не выливалась
душа возвышенно-добрая и
глаза не блистали то негодованием, то жалостью при виде страданий или неволи ближнего.
В это время надо было видеть в толпе два неподвижные черные
глаза, устремленные на молдаванскую княжну; они вонзились в нее, они ее пожирали; в этих
глазах был целый мир чувств, вся
душа, вся жизнь того, кто ими смотрел; если б они находились среди тьмы лиц, вы тотчас заметили бы эти
глаза; они врезались бы в ваше сердце, преследовали бы вас долго, днем и ночью.
Придворные дамы любовались этою сценою; вся
душа пажиков была в
глазах их, сверкающих от радости; одна Мариорица не заботилась о том, что делалось около нее, и часто обращалась взорами ко входу в манеж.
Глаза его, то останавливаясь неподвижно, принимали мертвый цвет свинца, то сверкали ужасно, как пытливый зонд, или схватывали без пощады слабую
душу и держали ее над бездной.
Липман при этом вопросе приподнялся невольно со стула,
глаза его вцепились, как когти дьявола, в
душу Мариулы, из которой, казалось, хотели исторгнуть ее тайну.
Голос Мариулы был грозен, одинокий
глаз ее страшно сверкал; в
душе Волынского совесть невольно забила тревогу.
В это время Мариула сторожила своим одиноким
глазом, всем существом своим, всеми силами
души, не мигнет ли барская барыня слуге Перокина, не сделает ли ему условного знака.
Голова его спустилась на грудь; черные длинные волосы пали в беспорядке на прекрасное, разгоревшееся лицо и образовали над ним густую сеть, сквозь которую
глаза бросали отблеск пламенной и сумрачной
души.
Смотря ей пристально в
глаза и следя за движением ее губ, княжна как бы стерегла выход ее
души из тела.
— Что это такое? — говорил он, ворочаясь во все стороны. — Ведь это мученье! На смех, что ли, я дался ей? На другого ни на кого не смотрит так: не смеет. Я посмирнее, так вот она… Я заговорю с ней! — решил он, — и выскажу лучше сам словами то, что она так и тянет у меня из
души глазами.
Граф молчал, неотводно глядя своими черными, проникающими, казалось, в самую
душу глазами на молодую девушку. Та спокойно выдержала этот взгляд.
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола
глаза! // Весь гнев с
души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.
Крестьяне речь ту слушали, // Поддакивали барину. // Павлуша что-то в книжечку // Хотел уже писать. // Да выискался пьяненький // Мужик, — он против барина // На животе лежал, // В
глаза ему поглядывал, // Помалчивал — да вдруг // Как вскочит! Прямо к барину — // Хвать карандаш из рук! // — Постой, башка порожняя! // Шальных вестей, бессовестных // Про нас не разноси! // Чему ты позавидовал! // Что веселится бедная // Крестьянская
душа?
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить
души своих подданных. Мы это видим своими
глазами.
Лишь в позднейшие времена (почти на наших
глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте
души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
Она чувствовала, что в
душе ее всё начинает двоиться, как двоятся иногда предметы в усталых
глазах.