(Примеч. автора.)] измученный пытками за веру в истину, которую любит, с которою свыкся еще от детства, оканчивает жизнь в смрадной темнице; иноки, вытащенные из келий и привезенные сюда, чтоб отречься от святого обета, данного богу, и солгать пред ним из угождения немецкому властолюбию; система доносов и шпионства, утонченная до того, что взгляд и движения имеют своих ученых толмачей, сделавшая из каждого дома Тайную канцелярию, из каждого человека — движущийся гроб, где заколочены его чувства, его помыслы; расторгнутые узы приязни, родства, до того, что брат видит в брате подслушника, отец боится встретить в сыне оговорителя; народность, каждый день поруганная; Россия Петрова, широкая, державная, могучая — Россия, о боже мой! угнетенная ныне выходцем, — этого ли мало, чтоб стать
ходатаем за нее пред престолом ее государыни и хотя бы самой судьбы?
Будь ты на покон моей души помянник, умоли ты господа бога об отпущеньи грехов моих, будь моим
ходатаем, будь моим молитвенником, изведи из темницы душу мою…
В прежние времена подобных ему людей обзывали подьячими [Подьячий — мелкий чиновник (в допетровской Руси подьячим назывался писец, помощник дьяка).], крючками, крапивным семенем; сам он величал себя стряпчим [Стряпчий —
ходатай по делам, частный поверенный, адвокат.].
Ходатай за пользу общую и государственную, заступник утесненных и побудитель безгласных дел, но не судия, он наблюдал течение правосудия движение весов его и мог остановить беззаконие, относясь или в Сенат, или к Самой Монархине; пресекал всякого роду злоупотребления, излишнюю роскошь, тиранство и жестокости.
И действительно, Сырохватов при каждом случае являлся
ходатаем за своих одноверцев перед властями, и в самом деле о прощении его грехов усердно молились по многим часовням и кельям.