Неточные совпадения
Выйдя на почтовую дорогу из Могилёва
в Чериков, шайка на станции
Придорожной захватила двух проезжавших офицеров и почтовых лошадей, и с бодрым духом и польскими песнями пустилась далее; но тут воевода получил отчаянные вести от лекаря Михаила Оскерко, жившего
в Могилёве, как самом удобном месте, при администрации наводненной поляками, для получения и передачи кратчайшим путем сведений от обеих сторон.
Шайка была еще нужна ему от
Придорожной станции, чтобы конвоировать его воеводскую особу, рисковавшую пробираясь без прикрытия, быть схваченной и связанной толпой крестьян; впрочем, теперь недалеко был фольварк, где Оскерко назначил ему свидание, чтобы безопасно и без возбуждения подозрения выпроводить его на почтовых: шоссе было близехонько, можно было снова Топору преобразоваться
в капитана Величко.
Неточные совпадения
Шли долго ли, коротко ли, // Шли близко ли, далеко ли, // Вот наконец и Клин. // Селенье незавидное: // Что ни изба — с подпоркою, // Как нищий с костылем, // А с крыш солома скормлена // Скоту. Стоят, как остовы, // Убогие дома. // Ненастной, поздней осенью // Так смотрят гнезда галочьи, // Когда галчата вылетят // И ветер
придорожные // Березы обнажит… // Народ
в полях — работает. // Заметив за селением // Усадьбу на пригорочке, // Пошли пока — глядеть.
Тит освободил место, и Левин пошел за ним. Трава была низкая,
придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными на себя взглядами,
в первые минуты косил дурно, хотя и махал сильно. Сзади его послышались голоса:
Как нарочно, мужички встречались все обтерханные, на плохих клячонках; как нищие
в лохмотьях, стояли
придорожные ракиты с ободранною корой и обломанными ветвями; исхудалые, шершавые, словно обглоданные, коровы жадно щипали траву по канавам.
Посмотрев, как хлопотливо порхают
в придорожном кустарнике овсянки, он
в сотый раз подумал: с детства, дома и
в школе, потом —
в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний, идей, потом он прочитал множество книг и вот не может найти себя
в паутине насильно воспринятого чужого…
«Плачет. Плачет», — повторял Клим про себя. Это было неожиданно, непонятно и удивляло его до немоты. Такой восторженный крикун, неутомимый спорщик и мастер смеяться, крепкий, красивый парень, похожий на удалого деревенского гармониста, всхлипывает, как женщина, у
придорожной канавы, под уродливым деревом, на глазах бесконечно идущих черных людей с папиросками
в зубах. Кто-то мохнатый, остановясь на секунду за маленькой нуждой, присмотрелся к Маракуеву и весело крикнул: