Зато русский был смышленее в выборе величания. Как звали отца Гаиды,
кто его знает! Деспот ей отец, брат, друг, все, все… Чего ж лучше, Андреевна! Поди-ка кто другой, выдумай!.. «Сейчас видно, что тонкая штука», — сказала бы Гоголева городничиха.
Неточные совпадения
— Милый друг! — говорила однажды баронесса, держа на коленах прекрасного малютку и вся пылая от любви к
нему. — Недаром астрологи напророчили нашему сыну столько даров. Полюбуйся
им; посмотри, какой ум, сколько огня в
его глазах;
он глядит на нас, будто нас понимает. Кажется, так и горит на
нем звезда величия и славы!
Кто знает, какая высокая доля ждет
его! Ведь и король богемский, Подибрад, был простой дворянин…
—
Кто знает, — говорил
он, — не есть ли на то воля судьбы! Может быть, и в самом деле там ожидает тебя честь и слава!
Кто знает? может быть, горькая существенность, крайность, невежество убьют мой подвиг в
его зародыше; может быть, смерть застигнет меня прежде, нежели я совершу
его…
Антон сам старик; ночью из окна видали
его стариком; на день
он оборачивается в юного, цветущего молодца;
кто ж в Москве этого не
знает?..
Посмотреть в шкап, испытать врачебные средства нет возможности. Стучатся еще сильнее. Замешкаешься отворить, навлечешь на себя подозрение и усилишь розыски.
Кто знает? могут выколотить дверь, и тогда застанут
его очи на очи с беглецом.
Кто знает? из этого желания приобресть
их любовь, может статься, не отделился бы от
них в деле отваги, не столь похвальном.
Образец убил бы того,
кто б осмелился сказать противное;
его зашибло бы смертным ударом, если б
он сам противное
узнал.
Заслуги ее неисчислимы:
кто их не
знает?
Неужли великий князь
знает уж о любви
его к Анастасии?
кто мог сказать о ней?
— Ты спрашиваешь нас, любо ли нам от цесаря хотеть кралем поставлену быть на нашей земле.
Знай, лицарь Поплев, мы, божиею милостию, государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей; поставление имеем от бога, как наши прародители, так и мы, и просим только бога, чтобы
он дал нам и нашим детям и до века в том быть, как мы ныне государи на своей земле. А поставления как мы наперед сего не хотели ни от
кого, так и ныне не хотим.
Он не отдал
ему пилы назад, чтобы вдруг не огорчить
его, но поспешил написать на лоскуте бумаги: «
Знаю, какая участь может постигнуть тех,
кому поручена голова моя.
— Уж поздно! — сказал
он гробовым голосом, поднял умирающего сына, взвалил
его себе на плечо и повлекся с
ним — и сам не
знал куда. С этою ношей бродил
он как тень, цепляясь за дома и за заборы. Кто-то из знакомых сжалился над
ними и привел
их домой.
Это был один из тех характеров, которые могли возникнуть только в тяжелый XV век на полукочующем углу Европы, когда вся южная первобытная Россия, оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников; когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек; когда на пожарищах, в виду грозных соседей и вечной опасности, селился он и привыкал глядеть им прямо в очи, разучившись знать, существует ли какая боязнь на свете; когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух и завелось козачество — широкая, разгульная замашка русской природы, — и когда все поречья, перевозы, прибрежные пологие и удобные места усеялись козаками, которым и счету никто не ведал, и смелые товарищи их были вправе отвечать султану, пожелавшему знать о числе их: «
Кто их знает! у нас их раскидано по всему степу: что байрак, то козак» (что маленький пригорок, там уж и козак).
Вор ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про одного благородного человека, что почту разбил; так
кто его знает, может, он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал!
Кнуров. Ничего тут нет похвального, напротив, это непохвально. Пожалуй, с своей точки зрения, он не глуп: что он такое…
кто его знает, кто на него обратит внимание! А теперь весь город заговорит про него, он влезает в лучшее общество, он позволяет себе приглашать меня на обед, например… Но вот что глупо: он не подумал или не захотел подумать, как и чем ему жить с такой женой. Вот об чем поговорить нам с вами следует.
— Полно, не распечатывай, Илья Иваныч, — с боязнью остановила его жена, —
кто его знает, какое оно там письмо-то? может быть, еще страшное, беда какая-нибудь. Вишь, ведь народ-то нынче какой стал! Завтра или послезавтра успеешь — не уйдет оно от тебя.
Неточные совпадения
Как бы, я воображаю, все переполошились: «
Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?»
Они, пентюхи, и не
знают, что такое значит «прикажете принять».
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький — как
его узнаешь,
кто он?
О! я шутить не люблю. Я
им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на
кого… я говорю всем: «Я сам себя
знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не
знаю твоей книжки, однако читай ее, читай.
Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из
них все то, что переведено по-русски.
Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.
Правдин. А
кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь
знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об
нем то, что вселило в душу мою истинное к
нему почтение. Что называют в
нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие
его прямодушия. Отроду язык
его не говорил да, когда душа
его чувствовала нет.