Неточные совпадения
— Не хочу солгать, милостивая госпожа! Только раз согрешил, нечаянно ослушался, сорвалось с языка. Зато мигом оправился: «Не подумайте, — молвил я ему, — что вас называю бароном потому, что вы барон; а эдак у нас чехи и дейтчи называют всех своих господ, так и я за ними туда ж по привычке… Вот эдак мы все честим и вашу матушку, любя ее». Нет! я себе на уме! Как впросак
попаду, так
другого не позову вытащить.
И барон немедля проговорил все слова Фиоравенти, одно за
другим, могильным голосом, как будто читал свой приговор казни. Холодный пот капал со лба его; кончив, он
упал без сил на стул, поддерживаемый верным служителем Яном и священником, давно неравнодушными свидетелями этой ужасной сцены. Оба спешили подать ему помощь.
С одной стороны, быстрый, огненный взор из-под черных, густых бровей на дворецкого — взор, который редкий мог выдержать и от которого женщины слабого сложения
падали в обморок. Казалось, им окинул он своего слугу с ног до головы и обозрел душу его. С
другой стороны, глубокий, едва не земной поклон, которым Русалка хотел, казалось, скрыться от испытующего взора, вручение посоха и целование властительной руки. Шапку не принял Иван Васильевич и дал знать, чтобы он положил на одну из скамеек.
Иной кричал: «Родился мальчик с саженной бородой!»
Другой: «
Упала с неба звезда бородатая!» Кто: «Нашли урода, живую голову с бородою!» И не укласть от Москвы до Цареграда всех диковинок, которые выдавали о бороде!
Меня охраняет теперь от их ненависти и презрения имя строителя церковного, необходимость во мне; теперь меня и
других иноверцев охраняет еще грозная воля Иоанна, перед которою все
падает — и люди, и судьба.
Старая церковь Успения, которая отчасти
упала при русских строителях,
другими частями еще крепко держалась, несмотря на усилия тысячи рук повалить ее.
— Над чем?.. Я сказала, что молюсь об умерших. Твою Москву с ее лачугами можно два раза в год
спалить дотла и два раза построить; татаре два века держали ее в неволе… чахла, чахла и все-таки осталась цела: променяла только одну неволю на
другую. А господина Новгорода великого раз не стало, и не будет более великого Новгорода.
Так и сделал он. Только, в прибавку к своим обещаниям, брал ее за белые руки, сажал на скамью, утешал ее, обещал ей всякую помощь. И пригожая вдова, успокоенная ли его обещаниями, или новым чувством к пригожему иностранцу, или желанием отомстить прежнему
другу, вышла от лекаря почти утешенная. Недаром говорит старинная песня: «Молода вдова плачет — что роса
падет; взойдет красно солнышко, росу высушит».
Мужчины кидались в ужасе, кто куда
попал, будто на пожаре, спрашивали
друг друга о причине тревоги, зажигали светочи, толкали
друг друга.
Не встречают ли и там благородных несчастливцев, которые, служа
другим для достижения цели,
падают жертвами их?
— С нами бог! — прибавляет он с твердостью, — и в доказательство этого послал мне ныне свою особенную милость. Твой
друг, князь Холмский, у меня. Он ошибкою
попал ко мне. Не веришь? вот перстень его.
На все убеждения
друга он хранил глубокое молчание; в его душе восставали против лекаря сильнейшие убеждения, воспитанные ненавистью ко всему иноземному, неединоверному, проклятому, — как он говорил, — святыми отцами на соборе и еще более проклятому душою суровою, угрюмою с того времени, как
пал от руки немца любимый сын его.
— Сто рублев счетом, — сказал он твердым голосом и
пал униженно пред своим врагом — раз,
другой. Тут он коварно, адски усмехнулся,
пал в третий раз. — То было княжее, а это мое, — сказал он, приложился к ноге Хабара и оставил на ней кровавый, глубокий оттиск зубами. — Вот это мое пятно, — повторил он и адски захохотал. Недаром звали его Мамоном. Вскрикнул Хабар — так сильно был он поранен, и первым движением его было вырвать клок из бороды противника. Их тотчас розняли.
Андрюша говорил это, и слезы
падали по горевшим щекам красноречивого миссионера. Не выдержал и молодой
друг его: он обливал драгоценный дар слезами, осыпал его жаркими поцелуями. Перекрестясь, Антон надел тельник.
Откуда ни возьмись вихорь, застонал, завертел, поднялась и метелица, аки рать конная скачет и гонит одна
другую али нити у проворной мотальщицы на воробе, не знать, с неба ли
падает снег али с земли подымается, зги божьей не видать.
Тут бросились все вон из избы, на ногах, на четвереньках,
падая друг на
друга, перелезая
друг через
друга, бросались на двор за лошадьми, толкались с теми, которые
спали на дворе, и, встревоженные со сна, выбегали куда
попало, хватались за первую лошадь, какая
попала, брались за узду, за хвост.
Перепуганные лошади кидались со двора на плотину, в лес, с грохотом
падали в воду; хозяева их, стеснясь на плотине, толкая
друг друга,
падали туда ж. Суматоха была ужасная.
Завистнику всегда кажется, что тень великого человека может
упасть на него и его заслонить от глаз толпы, хотя они идут и разными путями; а завистнику то и дело кажется, что толпе нет
другой работы, как смотреть на его величие.
Деревья растут и ширятся более и более; гордые, могучие, они захватили густыми верхами все пространство, делившее их
друг от
друга, и, кажется, условились не пускать расти в своем обществе тощие деревца и кусты, эту чернь, которая осмелилась
попасть между ними.
C трепетом святого восторга он схватил чертежи свои и изорвал их в мелкие лоскуты, потом, рыдая,
пал перед иконою божьей матери. Долго лежал он на полу, и, когда поднялся, лицо его, казалось, просияло. Он обнимал своего молодого
друга, целовал с нежностью сына, как человек, пришедший домой из дальнего, трудного путешествия. Перелом был силен, но он совершен. Голос веры сделал то, чего не могла сделать ни грозная власть князей, ни сила дружбы, ни убеждения рассудка.
— Туда тебе и дорога! — вскричал еврей, пришедший в себя, как скоро узнал, что находится вне опасности. — Копающий
другому яму в нее и
попадает. Однако ж поспешим. В посаде ожидает тебя твой…
— Она была сужена тебе самим великим князем, — говорил между прочим хитрый дворецкий, — на этом господин Иван Васильевич положил свое слово отцу твоему, как шли походом во Тверь. Жаль, коли достанется
другому! Зазорно, коли невеста царевича достанется немчину-лекарю! Скажет народ: пил мед царевич, по устам текло, да в рот не
попало; выхватил стопу дорогую из его рук иноземный детина!