Неточные совпадения
— Чудный человек твой хозяин, — сказал Аристотель своему спутнику, — боится диавола, как дитя, напуганное сказками своей няньки, ненавидит иноверцев и считает их хуже всякого нечистого животного, из неприятеля на поле
битвы готов сделать чучелу и между тем чести, благородства необыкновенного! Своими руками убьет воина, который оберет пленника, и готов сына убить, если б он посягнул на
дело, по его понятиям, низкое.
— Антонио! Антонио! ты ли это говоришь?.. Только два
дня здесь, еще не у
дела, а уж молодая кровь твоя бунтует против разума, малейшие неприятности кидают тебя далеко от прекрасной цели. Так ли идут в
битву для получения венца победного? Что сказал бы ты, бывши на моем месте?.. Неужели я ошибся в тебе?.. Как бы то ни было, не узнаю твердой души, которая, по словам твоим, готова идти в схватку с самою жестокою судьбой!..
Когда шло
дело о
битве, он любил держаться в стороне; приятны ему были лавры, пожатые чужими руками.
И потому советую тебе употребить свое оружие и свой пыл на лучшее
дело и искать более равной
битвы.
Но воевода немного пользовался подарками: в
день битвы он предпочитал форменный мундир; кунтуш надел лишь однажды, на каком-то в честь его данном обеде, а заказанное седло опоздало своим прибытием, и за ненахождением получателя, его принял с почты, кажется, становой пристав.
(Прим. автора)] во гробе, в сынах моих нет духа воинского, я воспитала их усердными гражданами: они могут умереть за отечество, но единое небо вливает в сердца то пламенное геройство, которое повелевает роком в
день битвы».
Неточные совпадения
Положили: убиенных похоронив, заложить на месте
битвы монумент, а самый
день, в который она происходила, почтить наименованием «слепорода» и в воспоминание об нем учредить ежегодное празднество с свистопляскою.
Я, как матрос, рожденный и выросший на палубе разбойничьего брига: его душа сжилась с бурями и
битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый
день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнет ли там на бледной черте, отделяющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…
Все знали, что трудно иметь
дело с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени
битвы.
Он плохо спал, встал рано, чувствуя себя полубольным, пошел в столовую пить кофе и увидал там Варавку, который, готовясь к
битве дня, грыз поджаренный хлеб, запивая его портвейном.
Оторвется ли руль: надежда спастись придает изумительное проворство, и делается фальшивый руль. Оказывается ли сильная пробоина, ее затягивают на первый случай просто парусом — и отверстие «засасывается» холстом и не пропускает воду, а между тем десятки рук изготовляют новые доски, и пробоина заколачивается. Наконец судно отказывается от
битвы, идет ко
дну: люди бросаются в шлюпку и на этой скорлупке достигают ближайшего берега, иногда за тысячу миль.