Неточные совпадения
Вскоре по возвращении его в Падуу, Фиоравенти получил письмо из Московии с послом
русским, бывшим в Венеции. Письмо это было от его брата, Рудольфа Альберти, прозванного Аристотелем, знаменитого зодчего, который находился с некоторого времени при дворе московитского
великого князя Иоанна III Васильевича. Художник просил доставить врача в Москву, где ожидали его почести, богатство и слава.
Надо сказать, что Мамон был особенно нелюбим народом за то, что, во время нашествия ордынского хана Махмета на
русскую землю, склонял
великого князя на робкие меры и во всякое время шептал ему обо всем, что делалось в семейной жизни и на миру.
Вот что, по словам летописца, писал к
русскому великому князю Менгли-Гирей, посылая этот дар: «Тебе ведомо, что в эндустанской земле кердеченом зовут однорог зверь, а рог его о том деле надобен: у кого на руке, как едячи, то лизати, и в той ястве, что лихое зелие будет, и человеку лиха не будет».
Выпросив для себя Ордынское подворье и, таким образом, выгнав их из Кремля, Софья навела
великого князя на мысль, что они сделались недаром уступчивы и что так же легко будет выгнать их из
русской земли.
Пошел ты из своей родины, изо Твери, от святого Спаса златоверхого, с его милостью, от
великого князя Михаилы Борисовича и от владыки Геннадия; потом поплыл Волгою, в Калязине взял благословение у игумена Макария; в Нижнем Новгороде ждал татарского посла, что ехал восвояси от нашего
великого князя Ивана с кречетами; тут же пристали к вам наши
русские, что шли по-твоему в дальнюю сторону, и с ними потянул ты Волгою.
Так говорил в то время народ
русский, недовольный нововведениями и сближением с иностранцами, но говорил там, где знал, что речи его не дойдут до
великого князя, который не любил, чтобы ему поперечили или осуждали его дела.
Хорошо, думал я, умру — так он будет богат, в милости у царей
русских; но какими глазами, каким сердцем станут смотреть на иноверца, на басурмана, при дворе будущего
великого князя бояре, духовные, народ?
— Ты видишь до сих пор домишки и часовни, — сказал Аристотель, стыдясь за смиренную наружность
русской столицы, как бы за свой родной город, — ты увидишь и скромный дворец
великого князя и спросишь меня: «Где ж, наконец, Москва?» На это отвечу тебе: «Москва, блестящая столица Иоанна, вся в сердце, в думе его; а что он только задумает, то должно исполниться, как мысль судьбы».
Там народы и государи их сосредоточивают свои силы: то же делает и
великий князь русский, соединяя воедино уделы.
Желая найти с востока врага неверному покорителю Константинова города и привлечь Русь под сень своей тиары, папа Павел II сосватал дочь Фомы за
русского великого князя.
Иван, — прибавил он, — вели, чтобы отныне звали его во всяком деле Хабаром. Хабарно [Выгодно.]
русскому царю иметь такого молодца. Недаром жалуешь его. А как попался на пир лекарь Антон? — спросил
великий князь своего сына, когда Мамон удалился.
Мы видели, что спокойствие барона насчет отчужденного сына было нарушено известием Фиоравенти о посвящении его в лекари; видели, как барон вышел из оборонительного положения и стал действовать наступательно орудиями ужасными, заставившими укрыть Антона под защиту
русского великого князя.
— Эренштейн? Да знает ли он, в чью епанчу нарядился!.. Во всей империи и, думаю, во всем мире есть один только барон Эренштейн; он находится при моем императоре Фридерике III, владеет
великими землями и богаче многих удельных
князей русских. Детей он не имеет, и я, рыцарь Поппель, как вы меня видите, удостоен им и императором в наследники знаменитого имени и состояния барона Эренштейна.
— Да, — сказал художник-розмысл, — qui va piano, va sano [Тише едешь — дальше будешь (ит.).] — эту родную пословицу перевел я когда-то
великому князю на
русский лад. Иоанн много утешался ею, и немудрено: она вывод из всех его подвигов. И потому хочу я выбрать ее девизом для медали
великого устроителя Руси.
Сам
великий князь одобрял подобные союзы
русских с иноземцами и дарил новобрачных поместьями.
Да, я принесу смиренную жертву, но не
великому князю, не
русскому народу, а матери божьей.
В
русском царе, как начинал величать себя Иван Васильевич, возникало уж чувство достоинства, собственного и народного, и потому в сношениях с послом императора, заносчивым и взыскательным, дворчане
великого князя торговались за малейшее преимущество.
Бесясь на неудачу в своих дипломатических попытках, которые обещали ему богатые милости от императора и
великого князя, бесясь на неудачу уронить Антона Эренштейна в мнении
русского властителя, преследуемый фамильным сходством своего названого врага с баронессою, Поппель проклинал себя и свою судьбу.
— Вот через этих сильных людей, — говорил еврей, — действовал я на расположение к тебе
великого князя. Через одного из них властитель
русский давно узнал о склонности твоей к дочери Образца.
С рукой ее новокрещенец получил от
великого князя поместье, и оба взысканы были от
русской Клио следующими строками: [История государства Российского, т. VI, примеч.
И немцев, с их послом, уморительно представлял, как они являлись ко двору
великого князя, и
русских, когда подносили басьму татарским ханам, и отца своего, и себя в виде козла.
— Где немчин? — кричат голоса нечистым
русским языком. —
Великий князь выдал нам его голову. Подавайте немчина.
Неточные совпадения
Панталеоне тотчас принял недовольный вид, нахмурился, взъерошил волосы и объявил, что он уже давно все это бросил, хотя действительно мог в молодости постоять за себя, — да и вообще принадлежал к той
великой эпохе, когда существовали настоящие, классические певцы — не чета теперешним пискунам! — и настоящая школа пения; что ему, Панталеоне Чиппатола из Варезе, поднесли однажды в Модене лавровый венок и даже по этому случаю выпустили в театре несколько белых голубей; что, между прочим, один
русский князь Тарбусский — «il principe Tarbusski», — с которым он был в самых дружеских отношениях, постоянно за ужином звал его в Россию, обещал ему горы золота, горы!.. но что он не хотел расстаться с Италией, с страною Данта — il paese del Dante!
— Бьем тебе челом ото всего православного мира, — сказал Годунов с низким поклоном, — а в твоем лице и Ермаку Тимофеевичу, ото всех
князей и бояр, ото всех торговых людей, ото всего люда
русского! Приими ото всей земли
великое челобитие, что сослужили вы ей службу
великую!
И, на волнах витязя лелея. // Рек Донец: «
Велик ты, Игорь-князь! //
Русским землям ты принес веселье, // Из неволи к дому возвратясь». — // «О река! — ответил
князь, — немало // И тебе величья! В час ночной // Ты на волнах Игоря качала, // Берег свой серебряный устлала // Для него зеленою травой. // И, когда дремал он под листвою, // Где царила сумрачная мгла, // Страж ему был гоголь над водою. // Чайка
князя в небе стерегла.
То были настоящие, не татаро-грузинские, а чистокровные
князья, Рюриковичи; имя их часто встречается в наших летописях при первых московских
великих князьях,
русской земли собирателях; они владели обширными вотчинами и многими поместьями, неоднократно были жалованы за"работы и кровь и увечья", заседали в думе боярской, один из них даже писался с"вичем"; но попали в опалу по вражьему наговору в"ведунстве и кореньях"; их разорили"странно и всеконечно", отобрали у них честь, сослали их в места заглазные; рухнули Осинины и уже не справились, не вошли снова в силу; опалу с них сняли со временем и даже"московский дворишко"и"рухлядишку"возвратили, но ничто не помогло.
— Но у царя нашего есть верные слуги, они стерегут его силу и славу, как псы неподкупные, и вот они основали общество для борьбы против подлых затей революционеров, против конституций и всякой мерзости, пагубной нам, истинно
русским людям. В общество это входят графы и
князья, знаменитые заслугами царю и России, губернаторы, покорные воле царёвой и заветам святой старины, и даже, может быть, сами
великие…