— А что касается до меня, — заметил князь, — то я готов, как твой приятель и как человек любознательный, присутствовать
при этом опыте и участвовать в нем. Но я тебя еще утром предупреждал, что такие опыты бывали и всегда оканчивались позорной неудачей, по крайней мере те, о которых мы знаем лично, а те, о которых мы знаем только понаслышке, сомнительны в смысле достоверности. Но ты начал дело, Лихонин, — и делай. Мы тебе помощники.
Неточные совпадения
Наконец пятое лицо — местный околоточный надзиратель Кербеш.
Это атлетический человек; он лысоват, у него рыжая борода веером, ярко-синие сонные глаза и тонкий, слегка хриплый, приятный голос. Всем известно, что он раньше служил по сыскной части и был грозою жуликов благодаря своей страшной физической силе и жестокости
при допросах.
У него на совести несколько темных дел. Весь город знает, что два года тому назад он женился на богатой семидесятилетней старухе, а в прошлом году задушил ее; однако ему как-то удалось замять
это дело. Да и остальные четверо тоже видели кое-что в своей пестрой жизни. Но, подобно тому как старинные бретеры не чувствовали никаких угрызений совести
при воспоминании о своих жертвах, так и
эти люди глядят на темное и кровавое в своем прошлом, как на неизбежные маленькие неприятности профессий.
Бывали случаи дикой, необузданной ревности с пальбой из револьвера и отравлением; иногда, очень редко, расцветала на
этом навозе нежная, пламенная и чистая любовь; иногда женщины даже покидали
при помощи любимого человека заведение, но почти всегда возвращались обратно.
— Вы передергиваете, Рамзес, — возразил с неудовольствием Ярченко. — Вы мне напоминаете тех мещан, которые еще затемно собрались глазеть на смертную казнь, говорят: мы здесь ни
при чем, мы против смертной казни,
это все прокурор и палач.
Прокурор, который присутствовал
при последнем туалете преступника, видит, что тот надевает башмаки на босу ногу, и — болван! — напоминает: «А чулки-то?» А тот посмотрел на него и говорит так раздумчиво: «Стоит ли?» Понимаете:
эти две коротеньких реплики меня как камнем по черепу!
— Э! Чепуха! Хороший товарищ выпить на чужой счет. Разве вы сами не видите, что
это самый обычный тип завсегдатая
при публичном доме, и всего вероятнее, что он просто здешний кот, которому платят проценты за угощение, в которое он втравливает посетителей.
К женщинам он был совершенно равнодушен, хотя понимал их и умел ценить, и был в
этом отношении похож на хорошего повара, который
при тонком понимании дела страдает хроническим отсутствием аппетита.
— Дорогая Елена Викторовна, — горячо возразил Чаплинский, — я для вас готов все сделать. Говорю без ложного хвастовства, что отдам свою жизнь по вашему приказанию, разрушу свою карьеру и положение по вашему одному знаку… Но я не рискую вас везти в
эти дома. Русские нравы грубые, а то и просто бесчеловечные нравы. Я боюсь, что вас оскорбят резким, непристойным словом или случайный посетитель сделает
при вас какую-нибудь нелепую выходку…
Дома, в глухой деревне, где
этот напиток считался еще почти редкостью, лакомой роскошью зажиточных семейств, и заваривался лишь
при почетных гостях и по большим праздникам, — там над разливанием чая священнодействовал старший мужчина семьи.
Судомойкой, кухаркой, горничной, экономкой… но, во-первых, вряд ли она на
это способна, во-вторых, она уже была горничной и вкусила все прелести барских окриков
при всех и барских щипков за дверями, в коридоре.
И, значит, бедная Люба
при первой же несправедливости,
при первой неудаче легче и охотнее пойдет туда же, откуда я ее извлек, если еще не хуже, потому что
это для нее и не так страшно и привычно, а может быть, даже от господского обращения и в охотку покажется.
Не она сама, кроткая и уступчивая по натуре, а какое-то особенное свойство ее ума упрямо не хотело
при чтении пристегивать гласную к согласной или наоборот; в письме же у нее
это выходило.
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса
при каком-то посольстве, с которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то, как закатывается солнце на другой стороне реки, в Черниговской губернии, — разве он не видел, как ходила мамина грудь и как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал в
эти моменты много нового и странного, разве он не слышал ее голос, совсем чужой голос, как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный, как бархат, как зеленый луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
— Никто, никто!.. — страстно воскликнула Женька. — Помнишь ли, —
при тебе
это было: увез студент нашу Любку…
При удачном обороте жизни ты можешь вылечиться, ты можешь уйти из
этих «Ямков» на свободу.
— Вы правильно поступили, Тамара, — сказала, наконец, Эмма Эдуардовна. — Вы умно сделали, что не подошли, подобно
этим овцам, поцеловать у меня руку. Но все равно я вас до
этого не допустила бы. Я тут же
при всех хотела, когда вы подойдете ко мне, пожать вам руку и предложить вам место первой экономки, — вы понимаете? — моей главной помощницы — и на очень выгодных для вас условиях.
Ровинская, конечно, вспомнила и безумную эскападу [Выходку (от франц. Escapade)] того вечера и оригинальное, незабываемое лицо Тамары, но теперь, в дурном настроении,
при скучном прозаическом свете осеннего дня,
это приключение показалось ей ненужной бравадой, чем-то искусственным, придуманным и колюче-постыдным.
Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и
при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть
эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Правдин.
Это был тот пакет, о котором
при вас сама здешняя хозяйка вчера меня уведомила.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все
это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах
при малейшем его движении.
При первом столкновении с
этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
"В первый раз сегодня я понял, — писал он по
этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне
при первом свидании, дорогая сестра моя по духу!