Неточные совпадения
— Благодарю-с.
Не могу. Укомплектован. Имею
честь!..
А таких постоянных гостей у Паши пропасть; многие совершенно искренно, хотя и по-скотски, влюблены в нее, и даже
не так давно двое
почти одновременно звали ее на содержание: грузин — приказчик из магазина кахетинских вин — и какой-то железнодорожный агент, очень гордый и очень бедный дворянин высокого роста, с махровыми манжетами, с глазом, замененным черным кружком на резинке.
Но,
почти помимо их сознания, их чувственность —
не воображение, а простая, здоровая, инстинктивная чувственность молодых игривых самцов — зажигалась от Нечаянных встреч их рук с женскими руками и от товарищеских услужливых объятий, когда приходилось помогать барышням входить в лодку или выскакивать на берег, от нежного запаха девичьих одежд, разогретых солнцем, от женских кокетливо-испуганных криков на реке, от зрелища женских фигур, небрежно полулежащих с наивной нескромностью в зеленой траве, вокруг самовара, от всех этих невинных вольностей, которые так обычны и неизбежны на пикниках, загородных прогулках и речных катаниях, когда в человеке, в бесконечной глубине его души, тайно пробуждается от беспечного соприкосновения с землей, травами, водой и солнцем древний, прекрасный, свободный, но обезображенный и напуганный людьми зверь.
— Очень, очень рад, — приветливо ответил Платонов и вдруг поглядел на Лихонина со светлой,
почти детской улыбкой, которая скрасила его некрасивое, скуластое лицо. — Вы мне тоже сразу понравились. И когда я увидел вас еще там, у Дорошенки, я сейчас же подумал, что вы вовсе
не такой шершавый, каким кажетесь.
Он выслушал меня с большим вниманием, и вот что он сказал буквально: «
Не обижайтесь, Платонов, если я вам скажу, что нет
почти ни одного человека из встречаемых мною в жизни, который
не совал бы мне тем для романов и повестей или
не учил бы меня, о чем надо писать.
— Ах ты, боже мой! — И Лихонин досадливо и нервно почесал себе висок. — Борис же все время вел себя в высокой степени пошло, грубо и глупо. Что это за такая корпоративная
честь, подумаешь? Коллективный уход из редакций, из политических собраний, из публичных домов. Мы
не офицеры, чтобы прикрывать глупость каждого товарища.
— Да, но замечательнее всего то, что я совсем
не имею высокой
чести знать этого артиста столичных театров. Впрочем, здесь на обороте что-то еще написано. Судя по почерку, писано человеком сильно пьяным и слабо грамотным.
— Ну тебя в болото! —
почти крикнула она. — Знаю я вас! Чулки тебе штопать? На керосинке стряпать? Ночей из-за тебя
не спать, когда ты со своими коротковолосыми будешь болты болтать? А как ты заделаешься доктором, или адвокатом, или чиновником, так меня же в спину коленом: пошла, мол, на улицу, публичная шкура, жизнь ты мою молодую заела. Хочу на порядочной жениться, на чистой, на невинной…
В Одессе у него оставались старушка мать и горбатая сестра, и он неуклонно высылал им то большие, то маленькие суммы денег,
не регулярно, но довольно часто,
почти из всех городов: от Курска до Одессы и от Варшавы до Самары.
Лихонин смутился. Таким странным ему показалось вмешательство этой молчаливой, как будто сонной девушки. Конечно, он
не сообразил того, что в ней говорила инстинктивная, бессознательная жалость к человеку, который недоспал, или, может быть, профессиональное уважение к чужому сну. Но удивление было только мгновенное. Ему стало почему-то обидно. Он поднял свесившуюся до полу руку лежащего, между пальцами которой так и осталась потухшая папироса, и, крепко встряхнув ее, сказал серьезным,
почти строгим голосом...
Лихонин глубоко вздохнул. Где-то глубоко,
не в уме, а в сокровенных,
почти неуловимых тайниках сознания промелькнуло у него что-то похожее на мысль о том, что Нижерадзе прав. Но он быстро овладел собою, встряхнул головой и, протянув руку князю, произнес торжественно...
Как и вся молодежь его круга, он сам считал себя революционером, хотя тяготился политическими спорами, раздорами и взаимными колкостями и,
не перенося чтения революционных брошюр и журналов, был в деле
почти полным невеждой.
—
Почти что ничего. Чуть-чуть шить, как и всякая крестьянская девчонка. Ведь ей пятнадцати лет
не было, когда ее совратил какой-то чиновник. Подмести комнату, постирать, ну, пожалуй, еще сварить щи и кашу. Больше, кажется, ничего.
— Что же, и это дело, — согласился Лихонин и задумчиво погладил бороду. — А я, признаться, вот что хотел. Я хотел открыть для нее… открыть небольшую кухмистерскую или столовую, сначала, конечно, самую малюсенькую, но в которой готовилось бы все очень дешево, чисто и вкусно. Ведь многим студентам решительно все равно, где обедать и что есть. В студенческой
почти никогда
не хватает мест. Так вот, может быть, нам удастся как-нибудь затащить всех знакомых и приятелей.
Не имею никаких оснований для веры, но уверен,
почти знаю.
— Ничего
не могу поделать для вас, господин студент, ровно ничего, покамест вы
не представите всех требуемых бумаг. Что касается до девицы, то она, как
не имеющая жительства, будет немедленно отправлена в полицию и задержана при ней, если только сама лично
не пожелает отправиться туда, откуда вы ее взяли. Имею
честь кланяться.
К его удивлению, Любка
не особенно удивилась и совсем
не обрадовалась, когда он торжественно показал ей паспорт. Она была только рада опять увидеть Лихонина. Кажется, эта первобытная, наивная душа успела уже прилепиться к своему покровителю. Она кинулась было к нему на шею, но он остановил ее и тихо,
почти на ухо спросил...
А он, который был на «ты»
почти со всем университетом, тем
не менее чувствовал себя таким одиноким в чужом городе и до сих пор чуждой для него стране!
На этот раз он начал лекцию на тему о том, что для человека
не существует ни законов, ни прав, ни обязанностей, ни
чести, ни подлости и что человек есть величина самодовлеющая, ни от кого и ни от чего
не зависимая.
Когда об этом щекотливом деле расспрашивают
не только зеленых юношей, но даже и почетных пятидесятилетних мужчин,
почти дедушек, они вам наверное скажут древнюю трафаретную ложь о том, как их соблазнила горничная или гувернантка.
— Тамарочка, это нечестно, — сказал он укоризненно. — Как вам
не стыдно у бедного отставного
почти обер-офицера брать последние деньги? Зачем вы их спрятали сюда?
— Сейчас я вернусь,
не скучайте без меня, — успокоил он молодых людей, — а ежели вы меня
не дождетесь, то я буду
не особенно в претензии. Имею
честь!..
—
Не хочется, — отвечала она лениво, — но, однако, барышни, попили винца, поболтали, — пора и
честь знать.
Около того места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее,
почти черное. Он
не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата под грудь, а другая откинута назад.
Все, о чем Анна Марковна
не смела и мечтать в ранней молодости, когда она сама еще была рядовой проституткой, — все пришло к ней теперь своим чередом, одно к одному: почтенная старость, дом — полная чаша на одной из уютных, тихих улиц,
почти в центре города, обожаемая дочь Берточка, которая
не сегодня-завтра должна выйти замуж за почтенного человека, инженера, домовладельца и гласного городской думы, обеспеченная солидным приданым и прекрасными драгоценностями…
Но Вы можете сделать, в ее память одно очень серьезное дело, которое Вас
почти совсем
не затруднит.
— Здравствуйте, моя дорогая! — сказала она немножко в нос, слабым, бледным голосом, с расстановкой, как говорят на сцене героини, умирающие от любви и от чахотки. — Присядьте здесь… Я рада вас видеть… Только
не сердитесь, — я
почти умираю от мигрени и от моего несчастного сердца. Извините, что говорю с трудом. Кажется, я перепела и утомила голос…
Высокого роста,
почти атлетического сложения, с широким, как у Бетховена, лбом, опутанным небрежно-художественно черными с проседью волосами, с большим мясистым ртом страстного оратора, с ясными, выразительными, умными, насмешливыми глазами, он имел такую наружность, которая среди тысяч бросается в глаза — наружность покорителя душ и победителя сердец, глубоко-честолюбивого, еще
не пресыщенного жизнью, еще пламенного в любви и никогда
не отступающего перед красивым безрассудством…
Все они наскоро после вскрытия были зашиты, починены и обмыты замшелым сторожем и его товарищами. Что им было за дело, если порою мозг попадал в желудок, а печенью начиняли череп и грубо соединяли его при помощи липкого пластыря с головой?! Сторожа ко всему привыкли за свою кошмарную, неправдоподобную пьяную жизнь, да и, кстати, у их безгласных клиентов
почти никогда
не оказывалось ни родных, ни знакомых…
До самого кладбища проводили девушки свою умершую подругу. Дорога туда шла как раз пересекая въезд на Ямскую улицу. Можно было бы свернуть по ней налево, и это вышло бы
почти вдвое короче, но по Ямской обыкновенно покойников
не возили.
Тем
не менее
почти из всех дверей повысыпали на перекресток их обитательницы, в чем были: в туфлях на босу ногу, в ночных сорочках, с платочками на головах; крестились, вздыхали, утирали глаза платками и краями кофточек.
Через пять минут он заснул, сидя в кресле, откинувшись на его спинку головой и отвесив нижнюю челюсть. Тамара выждала некоторое время и принялась его будить. Он был недвижим. Тогда она взяла зажженную свечу и, поставив ее на подоконник окна, выходившего на улицу, вышла в переднюю и стала прислушиваться, пока
не услышала легких шагов на лестнице.
Почти беззвучно отворила она дверь и пропустила Сеньку, одетого настоящим барином, с новеньким кожаным саквояжем в руках.
Так быстро совершались события на Ямках, в доме Эммы Эдуардовны, и
почти ни одна из его жилиц
не избегла кровавой, грязной или постыдной участи.