Неточные совпадения
Совершенно добровольно, ничуть не нуждаясь
в деньгах, он прослужил один год клерком у
нотариуса, другой — письмоводителем у мирового судьи, а весь прошлый год, будучи на последнем курсе, вел
в местной газете хронику городской управы и нес скромную обязанность помощника секретаря
в управлении синдиката сахарозаводчиков.
Дело
в том, что у нее был
в городе длительный роман с одним
нотариусом — пожилым, довольно богатым, но весьма скаредным человеком.
На прощание она отказалась провести вечер с
нотариусом и не хотела встречаться с ним, но зато позволила писать ей
в почтамт до востребования, на вымышленное имя.
Между ними завязалась переписка,
в которой
нотариус щеголял слогом и пылкостью чувств, достойными героев Поля Бурже.
Потом, тронувшись просьбами
нотариуса о встрече, она назначила ему свидание
в Княжеском саду, была мила, остроумна и томна, но поехать с ним куда-нибудь отказалась.
Наконец, этим летом, когда семья
нотариуса уехала за границу, она решилась посетить его квартиру и тут
в первый раз отдалась ему со слезами, с угрызениями совести и
в то же время с такой пылкостью и нежностью, что бедный
нотариус совершенно потерял голову: он весь погрузился
в ту старческую любовь, которая уже не знает ни разума, ни оглядки, которая заставляет человека терять последнее — боязнь казаться смешным.
Она соглашалась принять от него букет цветов, скромный завтрак
в загородном ресторане, но возмущенно отказывалась от всяких дорогих подарков и вела себя так умело и тонко, что
нотариус никогда не осмеливался предложить ей денег.
Так играла с ним Тамара и все более и более нащупывала под собой почву. Она уже знала теперь,
в какие дни хранятся у
нотариуса в его несгораемом железном шкафу особенно крупные деньги. Однако она не торопилась, боясь испортить дело неловкостью или преждевременностью.
И вот как раз теперь этот давно ожидаемый срок подошел: только что кончилась большая контрактовая ярмарка, и все нотариальные конторы совершали ежедневно сделки на громадные суммы. Тамара знала, что
нотариус отвозил обычно залоговые и иные деньги
в банк по субботам, чтобы
в воскресенье быть совершенно свободным. И вот потому-то
в пятницу днем
нотариус получил от Тамары следующее письмо...
В тот же вечер, часов около одиннадцати, она искусно навела
в разговоре
нотариуса на то, чтобы он показал ей его несгораемый ящик, играя на его своеобразном денежном честолюбии. Быстро скользнув глазами по полкам и по выдвижным ящикам, Тамара отвернулась с ловко сделанным зевком и сказала...
И, обняв руками шею
нотариуса, прошептала ему губами
в самые губы, обжигая горячим дыханием...
Неточные совпадения
Дронов существовал для него только
в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым
в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув
в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним
нотариусом, который на глазах своей жены обнаружил
в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
Вдова
нотариуса Казакова, бывшая курсистка, деятельница по внешкольному воспитанию, женщина
в пенсне, с красивым и строгим лицом, доказывала редактору, что теории Песталоцци и Фребеля неприменимы
в России.
Нотариус не внушал доверия, и Самгин подумал, что следует посоветоваться с Дроновым, — этот, наверное, знает, как продают дома.
В доме Варвары его встретила еще неприятность: парадную дверь открыла девочка подросток — черненькая, остроносая и почему-то с радостью, весело закричала:
— Если успею, — сказал Самгин и, решив не завтракать
в «Московской», поехал прямо с вокзала к
нотариусу знакомиться с завещанием Варвары. Там его ожидала неприятность: дом был заложен
в двадцать тысяч частному лицу по первой закладной. Тощий, плоский
нотариус, с желтым лицом, острым клочком седых волос на остром подбородке и красненькими глазами окуня, сообщил, что залогодатель готов приобрести дом
в собственность, доплатив тысяч десять — двенадцать.
— Жил
в этом доме старичишка умный, распутный и великий скаред. Безобразно скуп, а трижды
в год переводил по тысяче рублей во Францию,
в бретонский городок — вдове и дочери какого-то
нотариуса. Иногда поручал переводы мне. Я спросила: «Роман?» — «Нет, говорит, только симпатия». Возможно, что не врал.