Неточные совпадения
В этих предчувствиях и надеждах
было нечто похожее на те волнения, которые испытывает привычный игрок, пересчитывающий перед отправлением в клуб свои наличные
деньги.
— А я знаю? Может
быть,
деньги от него скрывала или изменила. Любовник он у ей
был — кот.
Через пять минут она ушла от него, пряча на ходу в чулок заработанные
деньги, на которые, как на первый почин, она предварительно поплевала, по суеверному обычаю. Ни о содержании, ни о симпатичности не
было больше речи. Немец остался недоволен холодностью Маньки и велел позвать к себе экономку.
— Вот что, брательники… Поедемте-ка лучше к девочкам, это
будет вернее, — сказал решительно старый студент Лихонин, высокий, сутуловатый, хмурый и бородатый малый. По убеждениям он
был анархист-теоретик, а по призванию — страстный игрок на бильярде, на бегах и в карты, — игрок с очень широким, фатальным размахом. Только накануне он выиграл в купеческом клубе около тысячи рублей в макао, и эти
деньги еще жгли ему руки.
Совершенно добровольно, ничуть не нуждаясь в
деньгах, он прослужил один год клерком у нотариуса, другой — письмоводителем у мирового судьи, а весь прошлый год,
будучи на последнем курсе, вел в местной газете хронику городской управы и нес скромную обязанность помощника секретаря в управлении синдиката сахарозаводчиков.
— Если я вам не в тягость, я
буду очень рад, — сказал он просто. — Тем более что у меня сегодня сумасшедшие
деньги. «Днепровское слово» заплатило мне гонорар, а это такое же чудо, как выиграть двести тысяч на билет от театральной вешалки. Виноват, я сейчас…
Такая навязчивость входила в круг их негласных обязанностей. Между девушками существовало даже какое-то вздорное, детское, странное соревнование в умении «высадить гостя из
денег», — странное потому, что они не получали от этого никакого барыша, кроме разве некоторого благоволения экономки или одобрительного слова хозяйки. Но в их мелочной, однообразной, привычно-праздной жизни
было вообще много полуребяческой, полуистерической игры.
Ей уж давно пора уйти на покой, потому что и
деньги есть, и занятие ее здесь тяжелое и хлопотное, и годы ее уже почтенные.
Но самым большим и значительным предприятием этого года
было оборудование обширного речного порта, привлекшее к себе сотни тысяч рабочих и стоившее бог знает каких
денег.
— И вот я взял себе за Сарочкой небольшое приданое. Что значит небольшое приданое?! Такие
деньги, на которые Ротшильд и поглядеть не захочет, в моих руках уже целый капитал. Но надо сказать, что и у меня
есть кое-какие сбережения. Знакомые фирмы дадут мне кредит. Если господь даст, мы таки себе
будем кушать кусок хлеба с маслицем и по субботам вкусную рыбу-фиш.
Он в совершенстве знал вкусы всех своих высокопоставленных потребителей: одни из них любили необыкновенно причудливый разврат, другие платили бешеные
деньги за невинных девушек, третьим надо
было выискивать малолетних.
Он
пил очень умеренно, а без компании совсем не
пил К еде
был совершенно равнодушен. Но, конечно, как у всяко го человека, у него
была своя маленькая слабость: он страшно любил одеваться и тратил на свой туалет немалые
деньги. Модные воротнички всевозможных фасонов, галстуки. брильянтовые запонки, брелоки, щегольское нижнее белы и шикарная обувь — составляли его главнейшие увлечения.
— Вот я вам и предлагаю, господин Горизонт, — не найдется ли у вас невинных девушек? Теперь на них громадный спрос. Я с вами играю в открытую. За
деньгами мы не постоим. Теперь это в моде. Заметьте, Горизонт, вам возвратят ваших клиенток совершенно в том же виде, в каком они
были. Это, вы понимаете, — маленький разврат, в котором я никак не могу разобраться…
Она посмотрела на него ласково. И правда, она сегодня утром в первый раз за всю свою небольшую, но исковерканную жизнь отдала мужчине свое тело — хотя и не с наслаждением, а больше из признательности и жалости, но добровольно, не за
деньги, не по принуждению, не под угрозой расчета или скандала. И ее женское сердце, всегда неувядаемое, всегда тянущееся к любви, как подсолнечник к свету,
было сейчас чисто и разнежено.
Кроме всех этих наивных, трогательных, смешных, возвышенных и безалаберных качеств старого русского студента, уходящего — и бог весть, к добру ли? — в область исторических воспоминаний, он обладал еще одной изумительной способностью — изобретать
деньги и устраивать кредиты в маленьких ресторанах и кухмистерских. Все служащие ломбарда и ссудных касс, тайные и явные ростовщики, старьевщики
были с ним в самом тесном знакомстве.
Дело, конечно, не в
деньгах, которые я всегда для нее нашел бы, но ведь заставить ее
есть,
пить и притом дать ей возможность ничего не делать — это значит осудить ее на лень, равнодушие, апатию, а там известно, какой бывает конец.
Наконец дело с Эммой Эдуардовной
было покончено. Взяв
деньги и написав расписку, она протянула ее вместе с бланком Лихонину, а тот протянул ей
деньги, причем во время этой операции оба глядели друг другу в глаза и на руки напряженно и сторожко. Видно
было, что оба чувствовали не особенно большое взаимное доверие. Лихонин спрятал документы в бумажник и собирался уходить. Экономка проводила его до самого крыльца, и когда студент уже стоял на улице, она, оставаясь на лестнице, высунулась наружу и окликнула...
— Ну и свинья же этот ваш… то
есть наш Барбарисов Он мне должен вовсе не десять рублей, а четвертную. Подлец этакий! Двадцать пять рублей, да еще там мелочь какая-то. Ну, мелочь я ему, конечно, не считаю. Бог с ним! Это, видите ли, бильярдный долг. Я должен сказать, что он, негодяй, играет нечисто… Итак, молодой человек, гоните еще пятнадцать. — Ну, и жох же вы, господин околоточный! — сказал Лихонин, доставая
деньги.
Она не ухитрялась выработать цветов более чем на рубль в неделю, но и эти
деньги были ее гордостью, и на первый же вырученный полтинник она купила Лихонину мундштук для курения.
У Гладышева
было в кармане много
денег, столько, сколько еще ни разу не
было за его небольшую жизнь целых двадцать пять рублей, и он хотел кутнуть. Пиво он
пил только из молодечества, но не выносил его горького вкуса и сам удивлялся, как это его
пьют другие. И потому брезгливо, точно старый кутила, оттопырив нижнюю губу, он сказал недоверчиво...
— Может
быть, ты останешься у меня на всю ночь? — спросила она Гладышева, когда другие ушли. — Ты, миленький, не бойся: если у тебя
денег не хватит, я за тебя доплачу. Вот видишь, какой ты красивый, что для тебя девчонка даже
денег не жалеет, — засмеялась она.
— А скажи, душенька, — спросила она еле слышно, так, что кадет с трудом разбирал ее слова, — скажи еще одно: а то, что ты платил
деньги, эти поганые два рубля, — понимаешь? — платил за любовь, за то, чтобы я тебя ласкала, целовала, отдавала бы тебе свое тело, — за это платить тебе не стыдно
было? никогда?
— Ах ты, глупыш, глупыш! Ну, не сердись — возьму я твои
деньги. Только смотри: сегодня же вечером пожалеешь, плакать
будешь. Ну не сердись, не сердись, ангел, давай помиримся. Протяни мне руку, как я тебе.
— Может
быть,
денег нужно? Говори прямо. У меня у самого немного, но артель мне поверит вперед.
Я отдала ему
деньги, показала ему свою болезнь, словом,
была дура дурой.
Тут у меня, Тамара,
денег немножко
есть, в ящичке под зеркалом, ты ей передай, пожалуйста…
— Нет, я так, на всякий случай… Возьми-ка, возьми
деньги! Может
быть, меня в больницу заберут… А там, как знать, что произойдет? Я мелочь себе оставила на всякий случай… А что же, если и в самом деле, Тамарочка, я захотела бы что-нибудь над собой сделать, неужели ты стала бы мешать мне?
— Нет, — сказала, наконец, тихо, но твердо Тамара. — Если бы из-за любви — помешала бы, если бы из-за
денег — отговорила бы, но
есть случаи, когда мешать нельзя. Способствовать, конечно, не стала бы, но и цепляться за тебя и мешать тебе тоже не стала бы.
Я не пожалею никаких
денег, чтобы завести шикарную обстановку, и у вас
будут комнаты с шелковой мебелью и с настоящими прекрасными коврами.
Подождите, через три-четыре года мы так расширим дело, что у вас уже
будут солидные
деньги, и тогда я возьму вас в дело полноправным товарищем.
— Гм… Сегодня… Не ручаюсь — вряд ли успеем… Но вот вам моя памятная книжка. Вот хотя бы на этой странице, где у меня знакомые на букву Т., — так и напишите: Тамара и ваш адрес. Часа через два я вам дам ответ. Это вас устраивает? Но опять повторяю, что, должно
быть, вам придется отложить похороны до завтра… Потом, — простите меня за бесцеремонность, — нужны, может
быть,
деньги?
— Нет, благодарю вас! — отказалась Тамара. —
Деньги есть. Спасибо за участие!.. Мне пора. Благодарю вас сердечно, Елена Викторовна!..
И вот как раз теперь этот давно ожидаемый срок подошел: только что кончилась большая контрактовая ярмарка, и все нотариальные конторы совершали ежедневно сделки на громадные суммы. Тамара знала, что нотариус отвозил обычно залоговые и иные
деньги в банк по субботам, чтобы в воскресенье
быть совершенно свободным. И вот потому-то в пятницу днем нотариус получил от Тамары следующее письмо...
В начале сентября он, наконец, признался ей, что растратил казенные
деньги, большие, что-то около трех тысяч, и что его дней через пять
будут ревизовать, и ему, Дилекторскому, грозит позор, суд и, наконец, каторжные работы.. Тут гражданин чиновник военного ведомства зарыдал, схватившись за голову, и воскликнул...