Давно наблюдено, что изжившийся, затасканный мужчина, изгрызенный и изжеванный
челюстями любовных страстей, никогда уже не полюбит крепкой и единой любовью, одновременно самоотверженной, чистой и страстной.
Он, молча и не оглядываясь на Женьку, стал торопливо одеваться, не попадая ногами в одежду. Руки его тряслись, и нижняя
челюсть прыгала так, что зубы стучали нижние о верхние, а Женька говорила с поникнутой головой...
Через пять минут он заснул, сидя в кресле, откинувшись на его спинку головой и отвесив нижнюю
челюсть. Тамара выждала некоторое время и принялась его будить. Он был недвижим. Тогда она взяла зажженную свечу и, поставив ее на подоконник окна, выходившего на улицу, вышла в переднюю и стала прислушиваться, пока не услышала легких шагов на лестнице. Почти беззвучно отворила она дверь и пропустила Сеньку, одетого настоящим барином, с новеньким кожаным саквояжем в руках.