Цитаты со словом «часы»
Она рано встала, в десять
часов, и с удовольствием помогла кухарке вымыть в кухне пол и столы.
Все ночные гости уже разъехались. Наступает самый деловой, тихий, будничный
час.
До обеда, который подается в шесть
часов вечера, время тянется бесконечно долго и нестерпимо однообразно.
Он отдаленно похож по настроению на те вялые, пустые
часы, которые переживаются в большие праздники п институтах и в других закрытых женских заведениях, когда подруги разъехались, когда много свободы и много безделья и целый день царит светлая, сладкая скука.
И — как это ни чудовищно — не было в этот
час ни одной девицы во всем заведении, которая не почувствовала бы зависти к толстой Катьке и не испытала бы жуткого, терпкого, головокружительного любопытства.
— Эх, все вы хороши! — резко обрывает ее Женя. — Никакого самолюбия!.. Приходит хам, покупает тебя, как кусок говядины, нанимает, как извозчика, по таксе, для любви на
час, а ты и раскисла: «Ах, любовничек! Ах, неземная страсть!» Тьфу!
Пришел постоянный гость, любовник Соньки Руль, который приходил почти ежедневно и целыми
часами сидел около своей возлюбленной, глядел на нее томными восточными глазами, вздыхал, млел и делал ей сцены за то, что она живет в публичном доме, что грешит против субботы, что ест трефное мясо и что отбилась от семьи и великой еврейской церкви.
И потому в два
часа ночи, едва только закрылся уютный студенческий ресторан «Воробьи» и все восьмеро, возбужденные алкоголем и обильной пищей, вышли из прокуренного, чадного подземелья наверх, на улицу, в сладостную, тревожную темноту ночи, с ее манящими огнями на небе и на земле, с ее теплым, хмельным воздухом, от которого жадно расширяются ноздри, с ее ароматами, скользившими из невидимых садов и цветников, то у каждого из них пылала голова и сердце тихо и томно таяло от неясных желаний.
И, стало быть, если, выпив лишнюю рюмку вина, я все-таки, несмотря на свои убеждения, еду к проституткам, то я совершаю тройную подлость: перед несчастной глупой женщиной, которую я подвергаю за свой поганый рубль самой унизительной форме рабства, перед человечеством, потому что, нанимая на
час или на два публичную женщину для своей скверной похоти, я этим оправдываю и поддерживаю проституцию, и, наконец, это подлость перед своей собственной совестью и мыслью.
Я, когда разговариваю один на один с Симеоном, — а говорим мы с ним подолгу и неторопливо так,
часами, — я испытываю минутами настоящий страх.
Завтра же в двадцать четыре
часа!..
Но задорная и самоуверенная красота Жени, должно быть, сильно уязвила его блудливое сердце, потому что, прошлявшись
часа три по каким-то пивным заведениям и ресторанам и набравшись там мужества, он опять вернулся в дом Анны Марковны, дождался, пока от Жени не ушел ее временный гость — Карл Карлович из оптического магазина, — и взял ее в комнату.
Создавались в один
час колоссальные богатства, но зато многие прежние фирмы лопались, и вчерашние богачи обращались в нищих.
Вы меня там очень просто можете застать или рано утречком, или
часов около восьми вечера.
— Не забудьте, Лазер, накормить девушек обедом и сведите их куда-нибудь в кинематограф.
Часов в одиннадцать вечера ждите меня. Я приеду поговорить. А если кто-нибудь будет вызывать меня экстренно, то вы знаете мой адрес: «Эрмитаж». Позвоните. Если же там меня почему-нибудь не будет, то забегите в кафе к Рейману или напротив, в еврейскую столовую. Я там буду кушать рыбу-фиш. Ну, счастливого пути!
Он выталкивал ее на улицу, а она через
час или два возвращалась назад, дрожащая от холода, в измокшей шляпе, в загнутых полях которой, как в желобах, плескалась дождевая вода.
Вернулась Ванда. Она медленно, осторожно уселась на край Жениной постели, там, где падала тень от лампового колпака. Из той глубокой, хотя и уродливой душевной деликатности, которая свойственна людям, приговоренным к смерти, каторжникам и проституткам, никто не осмелился ее спросить, как она провела эти полтора
часа. Вдруг она бросила на стол двадцать пять рублей и сказала...
А если ты полюбишь кого-нибудь истинно чистой, святой любовью, то я благословлю тот день и
час, когда вырвал тебя из этого дантова ада!
Был уже яркий, светлый день,
часов около девяти-десяти.
Он проснулся далеко за полдень,
часа в два или в три, и сначала долго не мог прийти в себя, чавкал ртом и озирался по комнате мутными отяжелевшими глазами.
— Ну, ты, старая барка! Живо и не ворчать! — прикрикнул на нее Лихонин. — А то я тебя, как твой друг, студент Трясов, возьму и запру в уборную на двадцать четыре
часа!
Он делил свои досуги, — а досуга у него было двадцать четыре
часа в сутки. — между пивной и шатаньем по бульварам, между бильярдом, винтом, театром, чтением газет и романов и зрелищами цирковой борьбы; короткие же промежутки употреблял на еду, спанье, домашнюю починку туалета, при помощи ниток, картона, булавок и чернил, и на сокращенную, самую реальную любовь к случайной женщине из кухни. передней или с улицы.
А научиться этому искусству может в течение
часа каждый, кто немножко умеет шить на простой машине.
Стенные
часы однозвучно тикали за стеной.
— Я ухожу, — сказала Женька. — Вы перед ней не очень-то пасуйте и перед Семеном тоже. Собачьтесь с ними вовсю. Теперь день, и они вам ничего не посмеют сделать. В случае чего, скажите прямо, что, мол, поедете сейчас к губернатору и донесете. Скажите, что их в двадцать четыре
часа закроют и выселят из города. Они от окриков шелковыми становятся. Ну-с, желаю успеха!
И тайная вражда к Любке уже грызла его. Все чаще и чаще приходили ему в голову разные коварные планы освобождения. И иные из них были настолько нечестны, что через несколько
часов или на другой день, вспоминая о них, Лихонин внутренне корчился от стыда.
Искусство владеть этим инструментом, сулившим, судя по объявлению, три рубля в день чистого заработка его владельцу, оказалось настолько нехитрым, что Лихонин, Соловьев и Нижерадзе легко овладели им в несколько
часов, а Лихонин даже ухитрился связать целый чулок необыкновенной прочности и таких размеров, что он оказался бы велик даже для ног Минина и Пожарского, что в Москве, на Красной площади.
Он теперь часто по несколько дней не возвращался домой и потом, придя, переживал мучительные
часы женских допросов, сцен, слез, даже истерических припадков.
Любка иногда тайком следила за ним, когда он уходил из дома, останавливалась против того подъезда, куда он входил, и
часами дожидалась его возвращения для того, чтобы упрекать его и плакать на улице.
Другой, очень недурно одетый мужчина лет сорока пяти, промучив девушку
часа два, заплатил за номер и дал ей восемьдесят копеек; когда же она стала жаловаться, он со зверским лицом приставил к самому ее носу огромный, рыжеволосый кулак и сказал решительно...
Только спустя
час порядок был водворен Симеоном и пришедшими к нему на помощь двумя товарищами по профессии.
Многие люди, которым приходилось видеть самоубийц за несколько
часов до их ужасной смерти, рассказывают, что в их облике в эти роковые предсмертные часы они замечали какую-то загадочную, таинственную, непостижимую прелесть. И все, кто видели Женьку в эту ночь и на другой день в немногие часы, подолгу, пристально и удивленно останавливались на ней взглядом.
Было еще рано —
часов девять августовского дождливого вечера.
Этот пожилой, степенный и величественный человек, тайный продавец казенных свечей, был очень удобным гостем, потому что никогда не задерживался в доме более сорока минут, боясь пропустить свой поезд, да и то все время поглядывал на
часы. Он за это время аккуратно выпивал четыре бутылки пива и, уходя, непременно давал полтинник девушке на конфеты и Симеону двадцать копеек на чай.
— Нет, душенька, я бы очень был рад, мне самому хотелось бы остаться, но никак нельзя: обещал быть дома к десяти
часам.
Вечером того дня, когда труп Жени увезли в анатомический театр, в
час, когда ни один даже случайный гость еще не появлялся на Ямской улице, все девушки, по настоянию Эммы Эдуардовны, собрались в зале. Никто из них не осмелился роптать на то, что в этот тяжелый день их, еще не оправившихся от впечатлений ужасной Женькиной смерти заставят одеться, по обыкновению, в дико-праздничные наряды и идти в ярко освещенную залу, чтобы танцевать петь и заманивать своим обнаженным телом похотливых мужчин.
В двенадцать
часов она на извозчике спустилась вниз, в старый город, проехала в узенькую улицу, выходящую на ярмарочную площадь, и остановилась около довольно грязной чайной, велев извозчику подождать.
Услужающий мальчишка, судя по его изысканной и галантной готовности, давно уже знавший Тамару, ответил, что «никак нет-с; оне — Семен Игнатич — еще не были и, должно быть, не скоро еще будут, потому как оне вчера в „Трансвале“ изволили кутить, играли на бильярде до шести
часов утра, и что теперь оне, по всем вероятиям, дома, в номерах „Перепутье“, и что ежели барышня прикажут, то к ним можно сей минуту спорхнуть».
Ровинская, подобно многим своим собратьям, не пропускала ни одного дня, и если бы возможно было, то не пропускала бы даже ни одного
часа без того, чтобы не выделяться из толпы, не заставлять о себе говорить: сегодня она участвовала в лжепатриотической манифестации, а завтра читала с эстрады в пользу ссыльных революционеров возбуждающие стихи, полные пламени и мести.
Не можете ли вы ко мне приехать на четверть
часа?..
— Гм… Сегодня… Не ручаюсь — вряд ли успеем… Но вот вам моя памятная книжка. Вот хотя бы на этой странице, где у меня знакомые на букву Т., — так и напишите: Тамара и ваш адрес.
Часа через два я вам дам ответ. Это вас устраивает? Но опять повторяю, что, должно быть, вам придется отложить похороны до завтра… Потом, — простите меня за бесцеремонность, — нужны, может быть, деньги?
— Так ждите же через два
часа, — повторил Рязанов, провожая ее до дверей.
На другой день, в понедельник, к десяти
часам утра, почти все жильцы дома бывшего мадам Шайбес, а теперь Эммы Эдуардовны Тицнер, поехали на извозчиках в центр города, к анатомическому театру, — все, кроме дальновидной, многоопытной Генриетты, трусливой и бесчувственной Нинки и слабоумной Пашки, которая вот уже два дня как ни вставала с постели, молчала и на обращенные к ней вопросы отвечала блаженной, идиотской улыбкой и каким-то невнятным животным мычанием.
— Вот и конец! — сказала Тамара подругам, когда они остались одни. — Что ж, девушки, —
часом позже, часом раньше!.. Жаль мне Женьку!.. Страх как жаль!.. Другой такой мы уже не найдем. А все-таки, дети мои, ей в ее яме гораздо лучше, чем нам в нашей… Ну, последний крест — и пойдем домой!..
Жди же меня вечером, моя радость,
часов около десяти одиннадцати!
В тот же вечер,
часов около одиннадцати, она искусно навела в разговоре нотариуса на то, чтобы он показал ей его несгораемый ящик, играя на его своеобразном денежном честолюбии. Быстро скользнув глазами по полкам и по выдвижным ящикам, Тамара отвернулась с ловко сделанным зевком и сказала...
Он знал, что через несколько
часов, может быть, минут, и он и Верка будут трупами, и потому, хотя у него в кармане было всего-навсего одиннадцать копеек, распоряжался широко, как привычный, заправский кутила: он заказал стерляжью уху, дупелей и фрукты и ко всему этому кофе, ликеров и две бутылки замороженного шампанского.
Пьяное, кровавое, безобразное побоище продолжалось
часа три, до тех пор, пока наряженным воинским частям вместе с пожарной командой не удалось, наконец, оттеснить и рассеять озверевшую толпу. Два полтинничных заведения были подожжены, но пожар скоро затушили. Однако на другой же день волнение вновь вспыхнуло, на этот раз уже во всем городе и окрестностях. Совсем неожиданно оно приняло характер еврейского погрома, который длился дня три, со всеми его ужасами и бедствиями.
Цитаты из русской классики со словом «часы»
Обыкновенно эти гости набегали к Женни около одиннадцати или двенадцати
часов и частехонько засиживались до звонка, возвещавшего в четыре
часа возвращение Вязмитинова к обеду.
Он объявил, что за полтора пиастра в сутки дает комнату со столом, то есть с завтраком, обедом, ужином; что он содержит также и экипажи; что коляска и пара лошадей стоят в день два пиастра с половиной, а за полдня пиастр с четвертью; что завтракают у него в десять
часов, обедают в четыре, а чай пьют и ужинают в восемь.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10-ти минут, приехал к Бергам в восемь
часов без четверти.
Штрафы были такие: в 2
часа ночи — 30 копеек, в 2
часа 30 минут — 90 копеек, то есть удвоенная сумма плюс основная, в 3
часа — 2 рубля 10 копеек, в 3
часа 30 минут — 4 рубля 50 копеек, в 4
часа — 9 рублей 30 копеек, в 5
часов — 18 рублей 60 копеек, а затем Кружок в 6
часов утра закрывался, и игроки должны были оставлять помещение, но нередко игра продолжалась и днем, и снова до вечера…
В каждом из нас, нумеров, есть какой-то невидимый, тихо тикающий метроном, и мы, не глядя на
часы, с точностью до 5 минут знаем время. Но тогда — метроном во мне остановился, я не знал, сколько прошло, в испуге схватил из-под подушки бляху с
часами…
Ассоциации к слову «часы»
Предложения со словом «часы»
- Ещё в течение двух часов пришло несколько шаровиков и ленточников.
- Полотенца уже несколько часов назад перестали быть чистыми, но оставались горячими, что было почти так же хорошо.
- Только сейчас я заметила, что уже три часа утра и что, собираясь нацарапать несколько слов, я написала целый том.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «часы»
Значение слова «часы»
ЧАСЫ́, -о́в, мн. Прибор для определения времени в пределах суток. Золотые часы. Карманные часы. Стенные часы. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ЧАСЫ
Афоризмы русских писателей со словом «часы»
- Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвым лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
- Все то, над чем в часы томления
Изнемогала голова,
Пройдя горнило вдохновения,
Преображается в слова.
- Ищи разгадку ожиданий
В снегах зимы, в цветах весны,
В часы разлук, в часы свиданий
Изведай сердца глубины…
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно