Неточные совпадения
Для этого на утреннем медицинском обходе он заявлял, что его почему-то бросает
то в жар,
то в холод, а
голова у него и болит и кружится, и он сам не знает, почему это с ним делается.
Фараонам нельзя поворачивать
голов, но глаза их круто скошены направо, на полубатальон второкурсников. Раз! Два! Три! Три быстрых и ловких дружных приема, звучащих, как три легких всплеска. Двести штыков уперлись прямо в небо; сверкнув серебряными остриями, замерли в совершенной неподвижности, и в
тот же момент великолепный училищный оркестр грянул торжественный, восхищающий души, радостный марш.
Впечатлительный Александров успел уже раз десять вообразить себя приговоренным к смерти, и волосы у него на
голове порою холодели и делались жесткими, как у ежа. Зато очень утешили и взбодрили его дух отрывки из статута ордена св. Георгия-победоносца, возглашенные
тем же Лачиновым. Слушая их ушами и героическим сердцем, Александров брал в воображении редуты, заклепывал пушки, отнимал вражеские знамена, брал в плен генералов…
Но вот заиграл на правом фланге и их знаменитый училищный оркестр, первый в Москве. В
ту же минуту в растворенных настежь сквозных золотых воротах, высясь над толпою, показывается царь. Он в светлом офицерском пальто, на
голове круглая низкая барашковая шапка. Он величествен. Он заслоняет собою все окружающее. Он весь до такой степени исполнен нечеловеческой мощи, что Александров чувствует, как гнется под его шагами массивный дуб помоста.
Теперь он не упускает из вида спины государя, но острый взгляд в
то же время щелкает своим верным фотографическим аппаратом. Вот царица. Она вовсе маленькая, но какая изящная. Она быстро кланяется
головой в обе стороны, ее темные глаза влажны, но на губах легкая милая улыбка.
Его не
то чтобы боялись, но никому и в
голову не приходило ослушаться его одного стального, магнетического взора.
В
голову не могла ему прийти простая мысль о
том, что самому Дрозду, или одному из других офицеров училища, или каким-нибудь внеучилищным их знакомым мог попасться под руку воскресный экземпляр «Вечерних досугов».
— Нам начинать, — говорит его дама. Они выжидают, когда предыдущая пара не отойдет на несколько шагов, и тогда одновременно начинают этот волшебный старинный танец, чувствуя теперь, что каждый шаг, каждое движение, каждый поворот
головы, каждая мысль связана у них одними и
теми же невидимыми нитями.
Не глядя, видел, нет, скорее, чувствовал, Александров, как часто и упруго дышит грудь его дамы в
том месте, над вырезом декольте, где легла на розовом теле нежная тень ложбинки. Заметил он тоже, что, танцуя, она медленно поворачивает шею
то налево,
то направо, слегка склоняя
голову к плечу. Это ей придавало несколько утомленный вид, но было очень изящно. Не устала ли она?
Через всю залу, по диагонали, Александров сразу находит глазами Зиночку. Она сидит на
том же месте, где и раньше, и быстрыми движениями веера обмахивает лицо. Она тревожно и пристально обегает взором всю залу, очевидно, кого-то разыскивая в ней. Но вот ее глаза встречаются с глазами Александрова, и он видит, как радость заливает ее лицо. Нет. Она не улыбается, но юнкеру показалось, что весь воздух вокруг нее посветлел и заблестел смехом, точно сияние окружило ее красивую
голову. Ее глаза звали его.
На балах начальство строго следило, чтобы воспитанницы не танцевали с одним и
тем же кавалером несколько раз подряд. Это уж было бы похоже на предпочтение, на какое-то избранничество, наконец просто на кидающееся в глаза взаимное ухаживание. Синяя дама с рыбьей
головой сделала Зиночке замечание, что она слишком много уделяет внимания юнкеру Александрову, что это слишком кидается в глаза и, наконец, становится совсем неприличным.
— Она и на меня так же глядела, — сказал Александров. — Мне даже пришло в
голову, что если бы между мной и ею был стеклянный экран,
то ее взгляд сделал бы в стекле круглую дырочку, как делает пуля. Ах, зачем же вы мне сразу не сказали?
Но почему каждый раз, когда Александров подолгу глядел на ее портрет,
то дыхание его становилось томным, сохли губы и
голова слегка кружилась сладко-сладко?
Какая тайна обаяния скрывалась в этих тихих глазах под длинными, чуть выгнутыми вверх ресницами, в едва заметном игривом наклоне
головы, в губах, так мило сложившихся не
то для улыбки, не
то для поцелуя?
А между
тем эта девушка была поразительно красива, и ее высоко поднятая
голова придавала ей вид гордый и самостоятельный.
И вот Александров решается сказать не излучающимися флюидами, а грубыми, неподатливыми словами
то, что давно уже собиралось и кипело у него в
голове.
Совершенно дикая мысль осеняет
голову Александрова: «А что, если этот очаровательный звук и эта звездочка, похожая на непроливающуюся девичью слезу, и далекий, далекий отсюда только что повеявший, ласковый и скромный запах резеды, и все простые радости мира суть только видоизменения одной и
той же божественной и бессмертной силы?»
— Вот ты — хороший юнкарь, дай бог тебе доброго здоровья и спасибо на хлебе, на соли, — кланялась она
головой, — а
то ведь есть и из вашей братии, из юнкарей, такие охальники, что не приведи господи.
Служители уже расставляли на площадке обеденные столы и табуретки. Никогда еще юнкера так охотно и быстро не собирались на призыв начальства, как в этот раз. Через три минуты они уже стояли навытяжку у своих столов, и все двести
голов были с нетерпением устремлены в
ту сторону, с которой должен был показаться полковник Артабалевский.
Потом на
голову бедного полковника Артабалевского вешаются все бесчисленные анекдоты о русских генералах,
то слишком недогадливых,
то чересчур ревностных,
то ужасно откровенных,
то неловких поклонников дамской красоты,
то любителей загадок, и так без конца.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за
то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою
голову и на твою важность!
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в
голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в
голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь? не
то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или
головою сахару… Ну, ступай с богом!
Он ученая
голова — это видно, и сведений нахватал
тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя.