Неточные совпадения
В
храме Изиды на горе Ватн-эль-Хав только что отошла первая часть великого тайнодействия, на которую допускались верующие малого посвящения. Очередной жрец — древний старец в белой одежде, с бритой головой, безусый и безбородый, повернулся с возвышения
алтаря к народу и произнес тихим, усталым голосом...
Полутемный
алтарь возвышался над всем
храмом, и в глубине его тускло блестели золотом стены святилища, скрывавшего изображения Изиды. Трое ворот — большие, средние и двое боковых маленьких — вели в святилище. Перед средним стоял жертвенник со священным каменным ножом из эфиопского обсидиана. Ступени вели к
алтарю, и на них расположились младшие жрецы и жрицы с тимпанами, систрами, флейтами и бубнами.
Потом, с тем же пением, старшие жрецы вынесли из святилища статую богини, теперь уже не закрытую наосом. Но черная мантия, усыпанная золотыми звездами, окутывала богиню с ног до головы, оставляя видимыми только ее серебряные ноги, обвитые змеей, а над головою серебряный диск, включенный в коровьи рога. И медленно, под звон кадильниц и систр, со скорбным плачем двинулась процессия богини Изиды со ступенек
алтаря, вниз, в
храм, вдоль его стен, между колоннами.
Так обошла богиня весь
храм, возвращаясь назад к
алтарю, и все страстнее и громче становилось пение хора. Священное воодушевление овладевало жрецами и молящимися. Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной, священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего новую вечную жизнь. Теперь приближался самый великий акт в мистерии Озириса и Изиды…
Тотчас же вслед за этим его положили на носилки и унесли из
алтаря. Жрец-привратник вышел из
храма. Он ударил деревянным молотком в громадный медный круг, возвещая всему миру о том, что свершилась великая тайна оплодотворения богини. И высокий поющий звук меди понесся над Иерусалимом.
«Золото заиграло на солнце», а ночью к
алтарю храма протянул свою дерзкую руку вор и унес кое-какие ценности, которые ему попались под руку.
Неточные совпадения
Татьяна Борисовна целовала племянника в лоб и распутывала узелок: свиток раскрывался и представлял любопытному взору зрителя круглый, бойко оттушеванный
храм с колоннами и
алтарем посередине; на
алтаре пылало сердце и лежал венок, а вверху, на извилистой бандероле, четкими буквами стояло: «Тетушке и благодетельнице Татьяне Борисовне Богдановой от почтительного и любящего племянника, в знак глубочайшей привязанности».
Наконец заколебались хоругви в верху
храма, и богоносцы стали брать образа на плечи; из
алтаря вышли священник и дьякон в дародаровых ризах, и вся эта процессия ушла.
Но церковь была почти не освещена, только в
алтаре да пред иконами, особо чтимыми, рассеянно мерцали свечи и лампады, жалобно бросая жёлтые пятна на чёрные лики. Сырой мрак давил людей, лиц их не было видно, они плотно набили
храм огромным, безглавым, сопящим телом, а над ними, на амвоне, точно в воздухе, качалась тёмная фигура священника.
— Богоотступники! — воскликнул он громовым голосом. — Как дерзнули вы силою врываться в
храм господа нашего?.. Чего хотите вы от служителя
алтарей, нечестивые святотатцы?
Ларион любил службу во
храме: закроет глаза, голову рыжую кверху закинет, кадык выпятит и — зальётся, запоёт. До того доходил, что и лишнее певал, — уж поп ему из
алтаря знаки делает — куда, дескать, тебя занесло? И читал тоже прекрасно, нараспев, звонко, с ласкою в голосе, с трепетом и радостью. Поп не любил его, он попа — тоже и не раз, бывало, говорил мне: