Неточные совпадения
Цыпенюк и Лещенецкий. Один
держит буфеты на пароходах, другой —
гостиницу «Варшава». У обоих собственные дома. Цыпенюк — гласный. У Лещенецкого — содержанка венская этуаль. А раньше оба служили коридорными в «Киеве». При них один купец из Москвы скоропостижно скончался в номере и как будто не по собственному почину. Цыпенюка схватили, — царапины у него оказались на руках и на лбу, — мариновали в остроге полтора года, но ничего не могли с ним поделать: уперся, как бык. Тоже выпустили.
В Италии много отелей содержатся швейцарцами — это своего рода специалисты по этой части. При этом хозяевам швейцарских гостиниц весьма удобно
держать гостиницы во время зимнего сезона в Италии, так как они хорошо знакомы со всем этим контингентом туристов, живущих летом у них в Швейцарии и перекочевывающих на зиму в Италию.
Неточные совпадения
Шел он очень быстро, наклонив голову,
держа руки в карманах, и его походка напомнила Самгину, что он уже видел этого человека в коридоре
гостиницы, — видел сутулую спину его и круто стесанный затылок в черных, гладко наклеенных волосах.
Поздно вечером к нему в
гостиницу явился человек среднего роста, очень стройный, но голова у него была несоразмерно велика, и поэтому он казался маленьким. Коротко остриженные, но прямые и жесткие волосы на голове торчали в разные стороны, еще более увеличивая ее. На круглом, бритом лице — круглые выкатившиеся глаза, толстые губы, верхнюю украшали щетинистые усы, и губа казалась презрительно вздернутой. Одет он в белый китель, высокие сапоги, в руке
держал солидную палку.
Белоярцев в архалучке ходил вдоль стены,
держа под руку маленького черненького Прорвича, некогда встретившего Лизу в
гостинице «Италия» (Прорвич был пока единственное лицо, принятое сюда из райнеровской богадельни).
Я узнал, что он приехал на короткое время и остановился в
гостинице. Не столько дела привлекли его, сколько любопытство. Какие могли быть у него дела с бюрократией? — конечно, никаких! Но для любознательности поводов было достаточно, и он не отрицал, что в обществе проснулось нечто вроде самочувствия. Не лишнее было принять это явление в соображение, в виду «знамени», которое он
держал, и, быть может, даже воспользоваться им на вящее преуспеяние излюбленных интересов.
Следующее лето было ужасно. Мало-помалу сестер начали возить по
гостиницам к проезжающим господам, и на них установилась умеренная такса. Скандалы следовали за скандалами, побоища за побоищами, но сестры были живучи, как кошки, и все льнули, все желали жить. Они напоминали тех жалких собачонок, которые, несмотря на ошпаривания, израненные, с перешибленными ногами, все-таки лезут в облюбованное место, визжат и лезут.
Держать при театре подобные личности оказывалось неудобным.