Неточные совпадения
Затем, как во сне, увидел он, еще не понимая этого, что в
глазах Шульговича попеременно отразились удивление, страх, тревога, жалость… Безумная, неизбежная волна, захватившая так грозно и так стихийно душу Ромашова, вдруг упала,
растаяла, отхлынула далеко. Ромашов, точно просыпаясь, глубоко и сильно вздохнул. Все стало сразу простым и обыденным в его
глазах. Шульгович суетливо показывал ему
на стул и говорил с неожиданной грубоватой лаской...
Неточные совпадения
Зрачки ее как будто вспыхнули, посветлели
на секунду и тут же замутились серой слезой,
растаяли. Ослепшими
глазами глядя
на стол, щупая его дрожащей рукой, она поставила чашку мимо блюдца.
Не раз
на глаза навёртывались слёзы; снимая пальцем капельку влаги, он, надув губы, сначала рассматривал её
на свет, потом отирал палец о рубаху, точно давил слезу. Город молчал, он как бы
растаял в зное, и не было его; лишь изредка по улице тихо, нерешительно шаркали чьи-то шаги, — должно быть, проходили в поисках милостыни мужики, очумевшие от голода и опьяняющей жары.
Старику стало тяжело среди этих людей, они слишком внимательно смотрели за кусками хлеба, которые он совал кривою, темной лапой в свой беззубый рот; вскоре он понял, что лишний среди них; потемнела у него душа, сердце сжалось печалью, еще глубже легли морщины
на коже, высушенной солнцем, и заныли кости незнакомою болью; целые дни, с утра до вечера, он сидел
на камнях у двери хижины, старыми
глазами глядя
на светлое море, где
растаяла его жизнь,
на это синее, в блеске солнца, море, прекрасное, как сон.
Вечера дедушка Еремей по-прежнему проводил в трактире около Терентия, разговаривая с горбуном о боге и делах человеческих. Горбун, живя в городе, стал ещё уродливее. Он как-то отсырел в своей работе;
глаза у него стали тусклые, пугливые, тело точно
растаяло в трактирной жаре. Грязная рубашка постоянно всползала
на горб, обнажая поясницу. Разговаривая с кем-нибудь, Терентий всё время держал руки за спиной и оправлял рубашку быстрым движением рук, — казалось, он прячет что-то в свой горб.
Испуг Никиты
растаял в горячей печали, от неё у него мутилось в
глазах, он спотыкался, как пьяный, хотелось лечь
на землю и отдохнуть; он тихонько попросил: