Тем, что денщик побежал жаловаться ротному командиру, а ротный
командир послал его с запиской к фельдфебелю, а фельдфебель еще полчаса бил его по синему, опухшему, кровавому лицу.
Неточные совпадения
Ротный
командир, капитан Слива,
пошел разбирать дело.
—
Иди, Шурочка,
иди, — торопил он жену. — Это же Бог знает что такое. Вы, право, оба сумасшедшие. Дойдет до
командира — что хорошего! Ведь он под арестом. Прощайте, Ромашов. Заходите.
Кто-то нерешительно завозился в кабинете и на цыпочках, скрипя сапогами,
пошел к выходу. Но его сейчас же остановил голос
командира, ставший вдруг чересчур суровым, чтобы не быть поддельным...
Ромашов задумался. Шальная, мальчишеская мысль мель-кнула у него в голове:
пойти и попросить взаймы у полкового
командира. «Воображаю! Наверное, сначала оцепенеет от ужаса, потом задрожит от бешенства, а потом выпалит, как из мортиры: „Что-о? Ма-ал-чать! На четверо суток на гауптвахту!“
«Посмотрите, посмотрите, — это
идет Ромашов». «Глаза дам сверкали восторгом». Раз, два, левой!.. «Впереди полуроты грациозной походкой
шел красивый молодой подпоручик». Левой, правой!.. «Полковник Шульгович, ваш Ромашов одна прелесть, — сказал корпусный
командир, — я бы хотел иметь его своим адъютантом». Левой…
Однажды Николаев был приглашен к
командиру полка на винт. Ромашов знал это. Ночью,
идя по улице, он услышал за чьим-то забором, из палисадника, пряный и страстный запах нарциссов. Он перепрыгнул через забор и в темноте нарвал с грядки, перепачкав руки в сырой земле, целую охапку этих белых, нежных, мокрых цветов.
Облегчить их он, конечно, ничем не мог; заведовал он только одними инженерными работами, которые и при всех других
командирах шли в своем всегдашнем, раз заведенном законном порядке.
— Шла наша сотня вдоль пути, вдруг слышим, — пальба, над головами зазыкали пули.
Командир послал нас разведать, а это они, подлецы!
Неточные совпадения
Зная, что что-то случилось, но не зная, что именно, Вронский испытывал мучительную тревогу и, надеясь узнать что-нибудь,
пошел в ложу брата. Нарочно выбрав противоположный от ложи Анны пролет партера, он, выходя, столкнулся с бывшим полковым
командиром своим, говорившим с двумя знакомыми. Вронский слышал, как было произнесено имя Карениных, и заметил, как поспешил полковой
командир громко назвать Вронского, значительно взглянув на говоривших.
— Нет, как хотите, — сказал полковой
командир Вронскому, пригласив его к себе, — Петрицкий становится невозможным. Не проходит недели без истории. Этот чиновник не оставит дела, он
пойдет дальше.
И вот из ближнего посада, // Созревших барышень кумир, // Уездных матушек отрада, // Приехал ротный
командир; // Вошел… Ах, новость, да какая! // Музыка будет полковая! // Полковник сам ее
послал. // Какая радость: будет бал! // Девчонки прыгают заране; // Но кушать подали. Четой //
Идут за стол рука с рукой. // Теснятся барышни к Татьяне; // Мужчины против; и, крестясь, // Толпа жужжит, за стол садясь.
— Каков мошенник! — воскликнула комендантша. — Что смеет еще нам предлагать! Выдти к нему навстречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего,
слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись такие
командиры, которые послушались разбойника?
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание Пугачева, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем намерении
идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат в свою шайку, а
командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было в грубых, но сильных выражениях и должно было произвести опасное впечатление на умы простых людей.