Неточные совпадения
Бек-Агамалов пожимал руки офицерам, низко и небрежно склоняясь с седла. Он улыбнулся, и казалось, что его белые стиснутые
зубы бросили отраженный свет на весь низ его лица и на маленькие
черные, холеные усы…
В пол-аршина от лица Ромашова лежали ее ноги, скрещенные одна на другую, две маленькие ножки в низких туфлях и в
черных чулках, с каким-то стрельчатым белым узором. С отуманенной головой, с шумом в ушах, Ромашов вдруг крепко прижался
зубами к этому живому, упругому, холодному, сквозь чулок, телу.
Она обвилась руками вокруг его шеи и прижалась горячим влажным ртом к его губам и со сжатыми
зубами, со стоном страсти прильнула к нему всем телом, от ног до груди. Ромашову почудилось, что
черные стволы дубов покачнулись в одну сторону, а земля поплыла в другую, и что время остановилось.
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и
зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Попадья рассказывала и плакала, и о. Василий видел с беспощадною и ужасной ясностью, как постарела она и опустилась за четыре года со смерти Васи. Молода она еще была, а в волосах у нее пролегали уже серебристые нити, и белые
зубы почернели, и запухли глаза. Теперь она курила, и странно и больно было видеть в руках ее папироску, которую она держала неумело, по-женски, между двумя выпрямленными пальцами. Она курила и плакала, и папироска дрожала в ее опухших от слез губах.
Неточные совпадения
— Но я не негр, я вымоюсь — буду похож на человека, — сказал Катавасов с своею обычною шутливостию, подавая руку и улыбаясь особенно блестящими из-за
черного лица
зубами.
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные
чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в
зубах своих еще до нашествия на Москву французов.
Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег,
зубами и
черными, как смоль, бакенбардами.
Он мрачен стал // Пред горделивым истуканом // И,
зубы стиснув, пальцы сжав, // Как обуянный силой
черной, // «Добро, строитель чудотворный!
Вошед в биллиардную, увидел я высокого барина, лет тридцати пяти, с длинными
черными усами, в халате, с кием в руке и с трубкой в
зубах.