И я только потом почувствовал, какое это счастие, какой луч света в их бедной, узенькой-узенькой жизни, ограниченной еще больше, чем наша нелепая жизнь — о, куда! —
в сто раз больше!..
Неточные совпадения
Рота-а, пли!…»
Сто выстрелов сливаются
в один…
Но все-таки это безумие сладко мне, и… к черту спасительная бережливость и вместе с ней к черту дурацкая надежда прожить до
ста десяти лет и попасть
в газетную смесь, как редкий пример долговечия…
— Фу, какое недоразумение! Мы с вами совсем удалились от темы. Письмо, которое я вам показал, писано
сто лет тому назад, и эта женщина живет теперь где-то далеко, кажется,
в Закавказье… Итак, на чем же мы остановились?
«Вот их
сто человек
в нашей роте. И каждый из них — человек с мыслями, с чувствами, со своим особенным характером, с житейским опытом, с личными привязанностями и антипатиями. Знаю ли я что-нибудь о них? Нет — ничего, кроме их физиономий. Вот они с правого фланга: Солтыс, Рябошапка, Веденеев, Егоров, Яшишин… Серые, однообразные лица. Что я сделал, чтобы прикоснуться душой к их душам, своим Я к ихнему Я? — Ничего».
— А ты не егози… Сия притча краткая… Великий молчальник посещал офицерские собрания и, когда обедал, то… гето… клал перед собою на стол кошелек, набитый, братец ты мой, золотом. Решил он
в уме отдать этот кошелек тому офицеру, от которого он хоть раз услышит
в собрании дельное слово. Но так и умер старик, прожив на свете
сто девяносто лет, а кошелек его так, братец ты мой, и остался целым. Что? Раскусил сей орех? Ну, теперь иди себе, братец. Иди, иди, воробышек… попрыгай…
— Ну, как же. За стрельбу наша дивизия попала
в заграничные газеты. Десять процентов свыше отличного — от, извольте. Однако и жулили мы, б-батюшки мои! Из одного полка
в другой брали взаймы хороших стрелков. А то, бывало, рота стреляет сама по себе, а из блиндажа младшие офицеры жарят из револьверов. Одна рота так отличилась, что стали считать, а
в мишени на пять пуль больше, чем выпустили.
Сто пять процентов попадания. Спасибо, фельдфебель успел клейстером замазать.
Вы не совсем доверяйте, когда услышите от моряка слово «канат». Канат — это цепь, на которую можно привязать полдюжины слонов — не сорвутся. Он держит якорь
в сто пятьдесят пуд. Вот когда скажут пеньковый канат, так это в самом деле канат.
Так прошел весь вечер, и наступила ночь. Доктор ушел спать. Тетушки улеглись. Нехлюдов знал, что Матрена Павловна теперь в спальне у теток и Катюша в девичьей — одна. Он опять вышел на крыльцо. На дворе было темно, сыро, тепло, и тот белый туман, который весной сгоняет последний снег или распространяется от тающего последнего снега, наполнял весь воздух. С реки, которая была
в ста шагах под кручью перед домом, слышны были странные звуки: это ломался лед.
Неточные совпадения
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на
сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить
в Сибирь. Что скажешь? а?
Бобчинский (шаря
в карманах).У вас, Петр Иванович, нет
ста рублей? У меня всего сорок ассигнациями.
Лука Лукич (
в сторону).А у меня, подлец, выпонтировал вчера
сто рублей.
Да распрямиться дедушка // Не мог: ему уж стукнуло, // По сказкам,
сто годов, // Дед жил
в особой горнице, // Семейки недолюбливал, //
В свой угол не пускал;
У каждого помещика //
Сто гончих
в напуску, // У каждого по дюжине // Борзовщиков верхом, // При каждом с кашеварами, // С провизией обоз.