Ветер за стенами дома бесился, как старый озябший голый дьявол. В его реве слышались
стоны, визг и дикий смех. Метель к вечеру расходилась еще сильнее. Снаружи кто-то яростно бросал в стекла окон горсти мелкого сухого снега. Недалекий лес роптал и гудел с непрерывной, затаенной, глухой угрозой…
Из-под смычка стал вырываться то глухой, отрывистый
стон, то слышались плачущие, умоляющие звуки, и все окончилось болезненным, продолжительным вздохом.
Вдруг… слабый крик… невнятный
стонКак бы из замка слышит он.
То был ли сон воображенья,
Иль плач совы, иль зверя вой,
Иль пытки
стон, иль звук иной —
Но только своего волненья
Преодолеть не мог старик
И на протяжный слабый крик
Другим ответствовал — тем криком,
Которым он в веселье диком
Поля сраженья оглашал,
Когда с Забелой, с Гамалеем,
И — с ним… и с этим Кочубеем
Он в бранном пламени скакал.
Ни крика, ни
стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто, похожее на
стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его.