Неточные совпадения
26-го и 27-го мая город вспыхивал с разных концов, но эти
пожары, которые вскоре тушились, казались уже ничтожными петербургским жителям, привыкшим в предыдущие дни к огню громадных размеров, истреблявшему
целые улицы,
целые кварталы. Говоря сравнительно, в эти дни было пожарное затишье; но народ не успокаивался; он как бы каким-то инстинктом чуял, что это — тишина пред бурей. Ходили смутные слухи, что на этом не кончится, что скоро сгорит Толкучий рынок, а затем и со всем Петербургом будет порешено.
Лавки, оказавшиеся пустыми, стояли под №№ 40, 44 и 45 [Факт этот засвидетельствован официально несколькими лицами. С какою
целью и почему были вынесены из этих лавок все товары? О
цели, конечно, судить трудно; но почему? — это другой вопрос. О предстоявшем
пожаре Апраксина и Толкучки уже заранее ходили темные слухи, а 26-го мая были подброшены извещательные письма.].
Страшный ветер отрывал от
пожара целые клубы пламени и нес их в воздухе отдельными клочьями.
Пожарные солдаты, измученные длинным рядом предшествовавших беспрерывных
пожаров, в течение
целых двенадцати дней лишенные сна и покоя, часто по
целым суткам голодные от недостатка времени проглотить какой-нибудь кусок, — в настоящую минуту еле двигали руки и ноги.
1-го же июня были подброшены письма о том, что
пожаров более не будет, так как народ русский оказался глуп до такой степени, что не мог понять высокой
цели, для достижения которой они делались, и что поэтому отныне станут отравлять.
Заграничная пресса тоже очень много занималась
пожарами. «Siècle» [«Век» (фр.).] совершенно серьезно рассказывал, например, что Петербург телеграфировал Москве: «Горю! пришлите трубы!» в ту самую минуту, как Москва слала ему депеши: «
Пожар! тушите!» — Но странное дело: в заграничной прессе было всеобщее убеждение, что наши
пожары суть дело особой пропаганды, особого комитета и имеют исключительно политическую
цель.
Он выпустил гвоздь, встал с постели и, качаясь, пробираясь, как лунатик, сам не понимая своего побуждения, вспыхнувшего
целым пожаром в крови его, подошел к хозяйским дверям и с силой толкнулся в них; ржавая задвижка отлетела разом, и он вдруг с шумом и треском очутился среди хозяйской спальни.
Запад пылал
целым пожаром ярко-пурпуровых и огненно-золотых красок; немного выше эти горячие тона переходили в дымно-красные, желтые и оранжевые оттенки, и только извилистые края прихотливых облаков отливали расплавленным серебром; еще выше смугло-розовое небо незаметно переходило в нежный зеленоватый, почти бирюзовый цвет.
Неточные совпадения
И началась тут промеж глуповцев радость и бодренье великое. Все чувствовали, что тяжесть спала с сердец и что отныне ничего другого не остается, как благоденствовать. С бригадиром во главе двинулись граждане навстречу
пожару, в несколько часов сломали
целую улицу домов и окопали пожарище со стороны города глубокою канавой. На другой день
пожар уничтожился сам собою вследствие недостатка питания.
— Вечером, после
пожара, он говорил… странно! Он как будто старался внушить мне, что ты устроила меня рядом с ним намеренно, по признаку некоторого сродства наших характеров и как бы в
целях взаимного воспитания нашего…
Клим открыл в доме даже
целую комнату, почти до потолка набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже являлось непонятным, даже таинственным. Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали в комнату, испуганные, может быть,
пожаром; в ужасе они нагромоздились одна на другую, ломаясь, разбиваясь, переломали друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
Целый вечер просидели мы все вместе дома, разговаривали о европейских новостях, о вчерашнем
пожаре, о лагере осаждающих, о их неудачном покушении накануне сжечь город, об осажденных инсургентах, о правителе шанхайского округа, Таутае Самква, который был в немилости у двора и которому обещано прощение, если он овладеет городом. В тот же вечер мы слышали пушечные выстрелы, которые повторялись очень часто: это перестрелка императорских войск с инсургентами, безвредная для последних и бесполезная для первых.
Отсюда долина Амагу начала суживаться, и река сделалась порожистой; в горах появились осыпи и
целые площади, обезлесенные
пожарами; зато внизу, в долине, лес стал гуще; к лиственным породам примешалось много хвои.