— Нет, брат, стой! — подошел к столу солдатик. — А зачем же он, коли так, эту Крынску кампанию свою затеял? Сколько народу-то покалечил у нас! Коли он такой сердобольный, так он бы
лучше Богу молился. Вот что!
— Будь же умница и ложись себе! — полунежно и полустрого сказал он ей. — Шестьсот рублей — шутка ль сказать! Помолись
лучше Богу, чтоб я отыграл их поскорее, тогда скорей и к тебе приду!
Неточные совпадения
— Но… как же это так, ей-Богу!.. Одному-то?.. Уж
лучше бы как-нибудь вместе… Я тоже не хочу домой к себе… У меня тоже ведь не безопасно… Уж, право,
лучше бы вместе…
— Отчасти, да. Мне, конечно,
Бог с ним, какое мне до него дело! Но Анюту жаль. Она добрая и
хорошая девушка, а этот барин ее с толку сбивает. Ведь он у всех у них в ранге какого-то идола, полубога. Ведь ему здесь поклоняются.
— Отчего ж не печатать! Поди-ко, сперва раскуси человека! Ведь там не знают его. Но это бы все
Бог с ним! А мне Анюту жаль и старика-то жаль.
Хороший старик.
— Коли добрые, и того
лучше, — опять поклонился тот; — а и злой человек так все одно же: злому человеку взять с меня нечего! Войдите Бога-для! Милости просим.
— Да, чем дальше от людей, тем
лучше, — заметил Шишкин. — Теперь в миру-то
Бог весть что делается!.. Кажись, никогда еще такого не бывало… Веру, дедушка, обижают!
— Что и говорить! Чего
лучше!.. Надо только
Бога молить…
— Тут нет, мне кажется, ни
лучше, ни хуже, — столь же серьезно продолжала девушка. — Может быть, я даже могла бы полюбить и очень дурного человека, потому что любишь не за что-нибудь, а любишь просто, потому что любится, да и только. Знаете пословицу: не пó хорошу мил, а пó милу хорош. Но дело в том, мне кажется, что можно полюбить раз, да хорошо, а больше и не надо! Больше, уж это будет не любовь, а
Бог знает что! Одно баловство, ну, а я такими вещами не люблю баловать.
— Полноте-ка, Константин Семеныч! Оставьте все это! — с убеждением заговорила она, взяв его руки и ласково глядя в глаза. — Бросьте все эти пустяки!.. Ей-Богу!.. Ну, что вам?!. Давайте-ка
лучше вот что: если вам здесь очень уж надоело, укатимте в Славнобубенск, поезжайте в имение, призаймитесь хозяйством, ей-Богу же, так-то
лучше будет!.. А то что вдруг — служба, да еще военная, да еще в Варшаву… Нет, право, бросьте, голубчик!
— Нет, вы лучше хорошенько поговейте; вам
лучше бог поможет в учении, — вмешалась в разговор Евлампия Матвеевна, немного жеманничая. Она всегда, говоря с Павлом, немного жеманилась: велик уж он очень был; совершенно на мальчика не походил.
— Чем так-то говорить, помолись-ка
лучше богу: попроси у него облегчения, продлил бы дни твои! Теплые наши молитвы, по милосердию божию, дойдут до господа…
— Черта не поминай! черта, братец, не поминай! от этого, мужик говорил, худо бывает.
Лучше богу помолись, так он тебе и жену даст, — умилительно фамильярничал Фридрих Фридрихович.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете,
лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на
бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам
лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Осип. Да,
хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), —
бог с ним! я человек простой».
«Вишь, тоже добрый! сжалился», — // Заметил Пров, а Влас ему: // — Не зол… да есть пословица: // Хвали траву в стогу, // А барина — в гробу! // Все
лучше, кабы
Бог его // Прибрал… Уж нет Агапушки…
«Дело доброе, // Да и луга
хорошие, // Дурачьтесь,
Бог простит!