Неточные совпадения
Ей
только и оставалось одно развлечение — это музыка
и «ея бедные»:
и бедных,
и музыку она очень любила; но теперь madame Гржиб так рада, в таком восторге, в таком восхищении, что приехал из Петербурга блистательный барон Икс-фон-Саксен, с которым
можно сказать «человеческое слово».
Если бы
только рублишек полтораста собрать, так
можно бы
и пособий кое-каких купить: грифельных досок, букварей, катехизисов, да вот по соседству тут за сто рублей в год просторную квартиру уступают, вот бы
и нанять ее под школу-то: человек до ста могло бы обучаться!
— Хоть бы на первое время, — продолжал каноник, — лишь бы
только дело поставить как следует, а там
можно будет передать с рук на руки другому надежному лицу из наших; сам в стороне останешься,
и опасаться, значит, нечего!
Но, положим, что на этот счет
можно бы легко разубедить ее; для этого потребуется
только немного нежности да бойкий разговорец в том духе
и в тех принципах, которым поклоняется с некоторого времени Лидинька,
и сердце ее умягчится,
и прикажет она своему благоверному добыть ей, как бы то ни было, денег,
и благоверный в этом случае не будет ослушником обожаемой супруги,
только с получателя документец возьмет на всякий случай.
— Тут нет, мне кажется, ни лучше, ни хуже, — столь же серьезно продолжала девушка. — Может быть, я даже могла бы полюбить
и очень дурного человека, потому что любишь не за что-нибудь, а любишь просто, потому что любится, да
и только. Знаете пословицу: не пó хорошу мил, а пó милу хорош. Но дело в том, мне кажется, что
можно полюбить раз, да хорошо, а больше
и не надо! Больше, уж это будет не любовь, а Бог знает что! Одно баловство, ну, а я такими вещами не люблю баловать.
— Лидинька? Да Лидинька не понимает
и никогда не понимала этого.
И разве она виновата в том? Ведь человек не виноват, если родился слепым или безруким. О нем
только пожалеть
можно. То же самое
и Лидинька.
— Желаю вам полного, счастливого успеха, — говорила она. — От всей души желаю!
Только помните одно, господа — как
можно более единодушия! Единодушие, единодушие
и единодушие! Это мое последнее слово!
Эти слова
только слегка,
только чуть-чуть приподняли для него край непроницаемой завесы, за которою вдали, как
можно предполагать
и догадываться, кроется во мгле что-то большое, важное, таинственное, серьезное
и сильное, но что именно — распознать за мглою невозможно.
— Об этом не заботьтесь! Об этом предоставьте заботу другим! — успокоительно
и авторитетно отвечал Свитка. — Дело
можно устроить
и так, что все обойдется пустяками. Для этого руки найдутся, а спрятать вас необходимо, собственно, на первое
только время, пока там идет вся эта передряга. Погодите: угомонятся.
Но ему становилось досадно при сознании, что вот этот человек, с которым он едва знаком, забирает над ним какую-то силу, какое-то нравственное преобладание, от которых, пожалуй,
можно и освободиться, да
только не иначе, как в явный ущерб самому себе же.
Потом не глядеть равнодушно на безобразия администрации
и вообще власти; организовать из себя кружки, которые
и словом,
и делом,
и вообще чем
только можно, противодействуют этим безобразиям.
Затем — вносить
и словом
и делом свою пропаганду в массы общества; не служить ни в какой службе, исключая как во фронте, для подготовки войска, или брать
только такие места, где
можно иметь непосредственное влияние на мужиков — вот что нужно делать!
Если вы даже
и будете знать, что такой-то, например, принадлежит к организации, то все-таки отнюдь не выдавайте ему себя; разве уж будет вам поручено какое-либо дело лично к нему — ну, в этом случае
можно открыться,
и то потому
только, что необходимость заставит.
— Ну, конечно,
можно и корабль, — согласился Ардальон, — стоить это будет рублей тысячу. Это три. Итого, пока еще
только тысяча триста.
Попасть в эту кухмистерскую
можно было не иначе как по личной рекомендации кого-либо из хорошо знакомых, постоянных ее членов-посетителей,
и только лишь в этом случае новый человек приобретал себе право получать за свои тридцать копеек два-три блюда
и уничтожать их в стенах этой едальни
и в состольничестве ее почтенных членов.
Даже,
можно сказать, приятели!..“
И сколько этих приятелей сразу же найдется, чуть
только сжамкают человека!
Можно было
только плюнуть
и постараться поскорее забыть, что бывают в жизни случаи, когда то, что называется человеком, может падать так низко.
Итак, на вопрос: кто же, наконец, поджигал Петербург
и был ли он поджигаем? — ныне, по прошествии нескольких лет, оставаясь строго добросовестным,
можно ответить лишь одно: мы не знаем. Мы
только правдиво
и беспристрастно сгруппировали факты, заимствованные преимущественно из официальных данных.
Бейгуш жадно впивал теперь жизнь, полную любви, наслаждения
и тихих семейных радостей. Ему так сильно хотелось взять от этой жизни все, что
только можно взять, все, что
только может она дать ему, хотелось до последней капли осушить эту чашу, чтобы потом разбить ее вдребезги, но зато чтобы впоследствии, при иной, грядущей, темной
и одинокой жизни, было чем помянуть эти немногие, но хорошие, светлые минуты!
Он потрепал по спине Аркадия и громко назвал его «племянничком», удостоил Базарова, облеченного в староватый фрак, рассеянного, но снисходительного взгляда вскользь, через щеку, и неясного, но приветливого мычанья, в котором
только и можно было разобрать, что «я…» да «ссьма»; подал палец Ситникову и улыбнулся ему, но уже отвернув голову; даже самой Кукшиной, явившейся на бал безо всякой кринолины и в грязных перчатках, но с райскою птицею в волосах, даже Кукшиной он сказал: «Enchanté».
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Но
только какое тонкое обращение! сейчас
можно увидеть столичную штучку. Приемы
и все это такое… Ах, как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все на меня поглядывал.
Оно
и правда:
можно бы! // Морочить полоумного // Нехитрая статья. // Да быть шутом гороховым, // Признаться, не хотелося. //
И так я на веку, // У притолоки стоючи, // Помялся перед барином // Досыта! «Коли мир // (Сказал я, миру кланяясь) // Дозволит покуражиться // Уволенному барину // В останные часы, // Молчу
и я — покорствую, // А
только что от должности // Увольте вы меня!»
Можно только сказать себе, что прошлое кончилось
и что предстоит начать нечто новое, нечто такое, от чего охотно бы оборонился, но чего невозможно избыть, потому что оно придет само собою
и назовется завтрашним днем.
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою
можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит
только указать: от сих мест до сих —
и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему,
и направо
и налево, будет продолжать течь река.
Из всех этих слов народ понимал
только: «известно»
и «наконец нашли».
И когда грамотеи выкрикивали эти слова, то народ снимал шапки, вздыхал
и крестился. Ясно, что в этом не
только не было бунта, а скорее исполнение предначертаний начальства. Народ, доведенный до вздыхания, — какого еще идеала
можно требовать!