— Оставить!.. Пусти его, каналья! — строго начальственным тоном проговорил в эту самую минуту капитан генерального штаба, подоспевший на выручку вместе с двумя-тремя офицерами, которые доселе
стояли в толпе, около Свитки.
Неточные совпадения
Толпа стояла тихо:
в ней улегались волны и гул последних движений; она, казалось, напряженно ждала чего-то. Шапки все более и более слетали с голов.
Раздался барабанный бой. Отряд входил уже на площадь и строился развернутым фронтом против крестьянской
толпы, лицом к лицу.
Толпа в первую минуту, ошеломленная рокотом барабанов и видом войска,
стояла тихо, недоуменно…
— Да какие же мы бунтовщики! — послышался
в толпе протестующий говор. — И чего они и
в сам деле, все «бунтовщики» да «бунтовщики»! Кабы мы были бунтовщики, нешто мы
стояли бы так?.. Мы больше ничего, что хотим быть оправлены, чтобы супротив закону не обижали бы нас… А зачинщиков… Какие же промеж нас зачинщики?.. Зачинщиков нет!
А
в толпе все рос и крепчал гул да говор… волнение снова начиналось, и все больше, все сильнее. Увещания священника, исправника и предводителя не увенчались ни малейшим успехом, и они возвратились с донесением, что мужики за бунтовщиков себя не признают, зачинщиков между собою не находят и упорно
стоят на своем, чтобы сняли с них барщину и прочли настоящую волю, и что до тех пор они не поверят
в миссию генерала, пока тот не объявит им самолично эту «заправскую волю за золотою строчкою».
23-го сентября,
в субботу, с утра еще
в сборной зале
стояла огромная
толпа. На дверях этой залы была вывешена прокламация, которая потом висела беспрепятственно
в течение шести часов сряду. Ни единая душа из начальства, по примеру предыдущих дней, не появлялась даже
в виду студентов.
— Э, господин Хвалынцев! — перебил Свитка, — но ведь это отвели барашков… это отвели хор, а вы
в хор не годитесь: вы из породы солистов. Ведь туда, если я не ошибаюсь, кажись, и Полоярова нынче же отвели с
толпою; но какому же порядочному, серьезному человеку охота
стоять в одной категории, с позволения сказать, с господином Полояровым? Помилуйте!
— Ступайте читать свои лекции
в Третье Отделение! Там вас будут слушать! — пронзительно визжала Лидинька,
стоя на стуле, среди поднявшейся
толпы.
Против более чем двухтысячной
толпы, расточительно-щедрой
в своем деспотически-злобном опьянении на всяческую хулу, оскорбление и насилие,
стоял один человек, не защищенный ничем, кроме своего личного убеждения, кроме непоколебимого, глубокого сознания долга, права и чести.
Вам хотелось бы, чтоб мужья жили с женами в согласии, чтобы дети повиновались родителям, а родители заботились о нравственном воспитании детей, чтобы не было ни воровства, ни мошенничества, чтобы всякий считал себя вправе
стоять в толпе разиня рот, не опасаясь ни за свои часы, ни за свой портмоне, чтобы, наконец, представление об отечестве было чисто, как кристалл… так, кажется?
Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще
стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой.
Неточные совпадения
У самого главного выхода
стоял Угрюм-Бурчеев и вперял
в толпу цепенящий взор…
Окончив речь, губернатор пошел из залы, и дворяне шумно и оживленно, некоторые даже восторженно, последовали за ним и окружили его
в то время, как он надевал шубу и дружески разговаривал с губернским предводителем. Левин, желая во всё вникнуть и ничего не пропустить,
стоял тут же
в толпе и слышал, как губернатор сказал: «Пожалуйста, передайте Марье Ивановне, что жена очень сожалеет, что она едет
в приют». И вслед затем дворяне весело разобрали шубы, и все поехали
в Собор.
Войдя
в залу, я спрятался
в толпе мужчин и начал делать свои наблюдения. Грушницкий
стоял возле княжны и что-то говорил с большим жаром; она его рассеянно слушала, смотрела по сторонам, приложив веер к губкам; на лице ее изображалось нетерпение, глаза ее искали кругом кого-то; я тихонько подошел сзади, чтоб подслушать их разговор.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри,
стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне
в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Под окном,
в толпе народа,
стоял Грушницкий, прижав лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой.