Неточные совпадения
Он особенно поставлял на вид, как были истощены все возможные меры кротости, как надлежащие власти христианским словом и вразумлением стремились вселить благоразумие в непокорных, — но ни голос совести, ни
авторитет власти, ни кроткое слово св.
религии не возымели силы над зачерствелыми сердцами анархистов-мятежников, из коих весьма многие были вооружены в толпе топорами, кольями и вилами.
Полковник поражен, полковник озадачен, но все это длится не более минуты: вдохновение свыше осенило его голову — и с сияющим лицом он почтительнейше докладывает его превосходительству, что сколь ни трудно было ему, Пшецыньскому, при усердном содействии местной власти водворить порядок, тишину и спокойствие, но, наконец, меры кротости совокупно с увещанием св.
религии воздействовали — и
авторитет власти, стараниями их, восстановлен вполне.
«Сим имею честь, по долгу верноподданнической присяги и по внушению гражданского моего чувства, почтительнейше известить, что вольнопроживающий в городе Санкт-Петербурге нигилист Моисей Исааков Фрумкин распространяет пропаганду зловредных идей, вредящих началам доброй нравственности и Святой
Религии, подрывающих
авторитет Высшей Власти и Закона, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости Государства. А посему…»
Вышепомянутый нигилист Полояров ведет деятельную пропаганду идей и действий, вредящих началам доброй нравственности и Святой
Религии, подрывающих священный
авторитет Закона и Высшей Власти, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости Государства.
Неточные совпадения
Прежде бывало, — говорил Голенищев, не замечая или не желая заметить, что и Анне и Вронскому хотелось говорить, — прежде бывало вольнодумец был человек, который воспитался в понятиях
религии, закона, нравственности и сам борьбой и трудом доходил до вольнодумства; но теперь является новый тип самородных вольнодумцев, которые вырастают и не слыхав даже, что были законы нравственности,
религии, что были
авторитеты, а которые прямо вырастают в понятиях отрицания всего, т. е. дикими.
Но перед лицом западных христианских течений эпохи я все же чувствовал себя очень «левым», «модернистом», ставящим перед христианским сознанием новые проблемы, исповедующим христианство как
религию свободы и творчества, а не
авторитета и традиции.
В действительности «Легенда о Великом Инквизиторе» наносит страшные удары всякому
авторитету и всякой власти, она бьет по царству кесаря не только в католичестве, но и в православии и во всякой
религии, так же как в коммунизме и социализме.
Такого понимания христианства, как
религии свободы, такого радикального отрицания
авторитета в религиозной жизни никто еще, кажется, не выражал.
В «Легенде» Достоевский имел, конечно, в виду не только католичество, не только всякую
религию авторитета, но и
религию коммунизма, отвергающую бессмертие и свободу духа.