Неточные совпадения
«Ничего!» Выходит, что камышинский мещанин сужден, осужден, закован, сослан, готовится принять
неведомую меру мучений из-за… ничего! Казалось бы, к тому, что характеризуется этим словом «ничего», можно относиться лишь безразлично. Между тем, камышинский мещанин относится к нему страстно, он является подвижником чистого отрицания, бесстрашно исповедуя свое «ничего» перед
врагами этого учения.
Двинуть на окопы неожиданные,
неведомые врагу танки и, как косилкою, начисто выкосить людскую ниву пулеметами.
Неточные совпадения
Чтобы ввести читателя в уразумение этой драмы, мы оставим пока в стороне все тропы и дороги, по которым Ахилла, как американский следопыт, будет выслеживать своего
врага, учителя Варнавку, и погрузимся в глубины внутреннего мира самого драматического лица нашей повести — уйдем в мир
неведомый и незримый для всех, кто посмотрит на это лицо и близко и издали.
Зачем же точно
неведомый голос нашептывает мне их на ухо, зачем, когда я просыпаюсь ночью, передо мною в темноте проходят знакомые картины и образы, и зачем, когда является один бледный образ, лицо мое пылает, и руки сжимаются, и ужас и ярость захватывают дыхание, как в тот день, когда я стоял лицом к лицу с своим смертельным
врагом?
Но мы не остались. Нас влекла
неведомая тайная сила: нет силы большей в человеческой жизни. Каждый отдельно ушел бы домой, но вся масса шла, повинуясь не дисциплине, не сознанию правоты дела, не чувству ненависти к неизвестному
врагу, не страху наказания, а тому
неведомому и бессознательному, что долго еще будет водить человечество на кровавую бойню — самую крупную причину всевозможных людских бед и страданий.
Я лиру посвятил народу своему. // Быть может, я умру
неведомый ему, // Но я ему служил — и сердцем я спокоен… // Пускай наносит вред
врагу не каждый воин, // Но каждый в бой иди! А бой решит судьба… // Я видел красный день: в России нет раба! // И слезы сладкие я пролил в умиленье… // «Довольно ликовать в наивном увлеченье, — // Шепнула Муза мне. — Пора идти вперед: // Народ освобожден, но счастлив ли народ?..»
Принципы растеряны,
враги гораздо ревностнее стоят за то, за что хотели ратовать их друзья; земельный надел народа, равноправие всех и каждого пред лицом закона, свобода совести и слова, — все это уже отстаивают
враги, и спорить приходится разве только «о бревне, упавшем и никого не убившем», а между тем
враги нужны, и притом не те
враги, которые действительно враждебны честным стремлениям к равноправию и свободе, а они, какие-то
неведомые мифические
враги, преступлений которых нигде нет, и которые просто называются они.