Неточные совпадения
—
На выдумки ловок, беда! Нож из жести оконной у него, об камень выточен. А шапку видели…
на окне у него лежит? Тоже сам
сшил. Окно-то у него разбито, чорт ему кошку шальную и занеси. Он ее сцапал, содрал шкуру зубами, — вот и шапка! Иголка тоже у него имеется, нитки из тюфяка дергает… Ну, зато набожен: молитвы получше иного попа знает. Бога у него свои, а молитвы наши… Молится, да!.. И послушен тоже… Тимошка, спой песенку! Тимошка прервал молитву,
взял в руки палку и повернулся к Михеичу.
Неточные совпадения
— А эта женщина, — перебил его Николай Левин, указывая
на нее, — моя подруга жизни, Марья Николаевна. Я
взял ее из дома, — и он дернулся
шеей, говоря это. — Но люблю ее и уважаю и всех, кто меня хочет знать, — прибавил он, возвышая голос и хмурясь, — прошу любить и уважать ее. Она всё равно что моя жена, всё равно. Так вот, ты знаешь, с кем имеешь дело. И если думаешь, что ты унизишься, так вот Бог, а вот порог.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался
на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов
взял его руки и, положив их себе около
шеи, поднял старика
на свои плечи, а Юлай
взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Несмотря, однако ж,
на эту наружную угрюмость и дикость, Захар был довольно мягкого и доброго сердца. Он любил даже проводить время с ребятишками.
На дворе, у ворот, его часто видели с кучей детей. Он их мирит, дразнит, устроивает игры или просто сидит с ними,
взяв одного
на одно колено, другого
на другое, а сзади
шею его обовьет еще какой-нибудь шалун руками или треплет его за бакенбарды.
Но она все нейдет. Его
взяло зло, он собрал рисунки и только хотел унести опять к себе наверх, как распахнулась дверь и пред ним предстала… Полина Карповна, закутанная, как в облака, в кисейную блузу, с голубыми бантами
на шее,
на груди,
на желудке,
на плечах, в прозрачной шляпке с колосьями и незабудками. Сзади шел тот же кадет, с веером и складным стулом.
Он
взял руку — она была бледна, холодна, синие жилки
на ней видны явственно. И
шея, и талия стали у ней тоньше, лицо потеряло живые цвета и сквозилось грустью и слабостью. Он опять забыл о себе, ему стало жаль только ее.