Клубы дыма, дружно поднимаясь изо всех слободских юрт, не стояли прямыми, неподвижными столбами, как бывает обыкновенно в большие морозы, — их гнуло к западу, веял восточный ветер, несущий тепло с
Великого океана.
Но вот мы вышли в
Великий океан. Мы были в 21˚ северной широты: жарко до духоты. Работать днем не было возможности. Утомишься от жара и заснешь после обеда, чтоб выиграть поболее времени ночью. Так сделал я 8-го числа, и спал долго, часа три, как будто предчувствуя беспокойную ночь. Капитан подшучивал надо мной, глядя, как я проснусь, посмотрю сонными глазами вокруг и перелягу на другой диван, ища прохлады. «Вы то на правый, то на левый галс ложитесь!» — говорил он.
Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь дул с запада по долине, как в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю. В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег
Великого океана.
Вероятно, он был доставлен на остров не один, так как в 1858 г. уголь близ Дуэ добывался уже при участии каторжных (см. «С Амура и <с> берегов
Великого океана» в «Московских ведомостях», 1874 г., № 207).
Чусовой; случайные гости на прииске — вороняки, т. е. переселенцы из Воронежской губернии, которые попали сюда, чтобы заработать себе необходимые деньги на далекий путь в Томскую губернию; несколько десятков башкир, два вогула и та специально приисковая рвань, какую вы встретите на каждом прииске, на всем пространстве от Урала до
Великого океана.
Неточные совпадения
Игрою и ремеслом находил Клим и суждения о будущем
Великого сибирского пути, о выходе России на берега
океана, о политике Европы в Китае, об успехах социализма в Германии и вообще о жизни мира.
— Это, конечно, главная линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся рассуждать не только лишь о печалях народа, а и о судьбах российского государства, о
Великом сибирском пути к Тихому
океану и о прочем, столь же интересном.
Лишь только вышли за бар, в открытое море, Гошкевич отдал обычную свою дань
океану; глядя на него, то же сделал, с
великим неудовольствием, отец Аввакум. Из неморяков меня только одного ни разу не потревожила морская болезнь: я не испытал и не понял ее.
И нужно сказать, что в империалистической политике
великая удача выпала на ее долю и бескровно сделала ее владычицей морей и
океанов.
Империалистическая политика
великих держав Европы влекла к расширению империалистического могущества и культурного влияния за моря и
океаны, к преодолению замкнутости чисто европейского существования.