Было ли это следствием простуды, или разрешением долгого душевного кризиса, или, наконец,
то и другое соединилось вместе, но только на другой день Петр лежал в своей комнате в нервной горячке. Он метался в постели с искаженным лицом, по временам к чему-то прислушиваясь, и куда-то порывался бежать. Старый доктор из местечка щупал пульс и говорил о холодном весеннем ветре; Максим хмурил брови и не глядел на сестру.
Неточные совпадения
Это занятие поглощало почти все его время,
и потому голос его раздавался в доме только в известные, определенные часы дня, совпадавшие с обедом, завтраком
и другими событиями в
том же роде.
Присутствие в доме слепого мальчика постепенно
и нечувствительно дало деятельной мысли изувеченного бойца
другое направление. Он все так же просиживал целые часы, дымя трубкой, но в глазах, вместо глубокой
и тупой боли, виднелось теперь вдумчивое выражение заинтересованного наблюдателя.
И чем более присматривался дядя Максим,
тем чаще хмурились его густые брови,
и он все усиленнее пыхтел своею трубкой. Наконец однажды он решился на вмешательство.
И звуки летели
и падали один за
другим, все еще слишком пестрые, слишком звонкие… Охватившие мальчика волны вздымались все напряженнее, налетая из окружающего звеневшего
и рокотавшего мрака
и уходя в
тот же мрак, сменяясь новыми волнами, новыми звуками… быстрее, выше, мучительнее подымали они его, укачивали, баюкали… Еще раз пролетела над этим тускнеющим хаосом длинная
и печальная нота человеческого окрика,
и затем все сразу смолкло.
Он начинал расспрашивать обо всем, что привлекало его внимание,
и мать или, еще чаще, дядя Максим рассказывали ему о разных предметах
и существах, издававших
те или
другие звуки.
Он повесил ее на колышке в конюшне
и не обращал внимания на
то, что от сырости
и его нерадения на любимом прежде инструменте
то и дело одна за
другой лопались струны.
Бедная мать! Слепота ее ребенка стала
и ее вечным, неизлечимым недугом. Он сказался
и в болезненно преувеличенной нежности,
и в этом всю ее поглотившем чувстве, связавшем тысячью невидимых струн ее изболевшее сердце с каждым проявлением детского страдания. По этой причине
то, что в
другой вызвало бы только досаду, — это странное соперничество с хохлом-дударем, — стало для нее источником сильнейших, преувеличенно-жгучих страданий.
Когда же рука мальчика, скользя по ярко-белым перьям, доходила до
того места, где эти перья резко сменяются черными на концах крыльев, Анна Михайловна сразу переносила руку на
другую клавишу,
и низкая басовая нота глухо раскатывалась по комнате.
— Да, как слепые… Потом Егор спросил у Петра, видит ли он во сне мать? Петр говорит: «не вижу».
И тот тоже не видит. А
другой слепец, Роман, видит во сне свою мать молодою, хотя она уже старая…
—
Тот, Роман, добрый
и спокойный. Лицо у него грустное, но не злое… Он родился зрячим. А
другой… Он очень страдает, — вдруг свернула она.
— Лицом оба не похожи… черты
другие. Но в выражении… Мне казалось, что прежде у Петра бывало выражение немножко как у Романа, а теперь все чаще виден
тот,
другой…
и еще… Я боюсь, я думаю…
Но, кто знает, — быть может, душевное затишье только способствовало бессознательной органической работе,
и эти смутные, разрозненные ощущения
тем успешнее прокладывали в его мозгу пути по направлению
друг к
другу.
В течение нескольких секунд он стоял с приподнятым кверху
и просветлевшим лицом. Он был так странен, что все невольно обратились к нему,
и кругом все смолкло. Всем казалось, что человек, стоявший среди комнаты, был не
тот, которого они так хорошо знали, а какой-то
другой, незнакомый. А
тот прежний исчез, окруженный внезапно опустившеюся на него тайной.
— Вы ошибаетесь опять: я вовсе не гастроном: у меня прескверный желудок. Но музыка после обеда усыпляет, а спать после обеда здорово: следовательно, я люблю музыку в медицинском отношении. Вечером же она, напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно, или слишком весело.
То и другое утомительно, когда нет положительной причины грустить или радоваться, и притом грусть в обществе смешна, а слишком большая веселость неприлична…
Цитует немедленно
тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у
того и у
другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые
и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на
другую квартиру.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот
и тянет! В одном ухе так вот
и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!»
И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз.
И руки дрожат,
и все помутилось.