Сговорившись с
тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
Неточные совпадения
И отец с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, начали насаживать
друг другу тумаки
и в бока,
и в поясницу,
и в грудь,
то отступая
и оглядываясь,
то вновь наступая.
Таким образом кончилось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады
другие, как рад был Бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к
тому же
и Кирдяга был старый его товарищ
и бывал с ним в одних
и тех же сухопутных
и морских походах, деля суровости
и труды боевой жизни.
И видно было, как
то там,
то в
другом месте падал на землю козак.
Наконец в
том и в
другом углу стало раздаваться: «Вот пропадает даром козацкая сила: нет войны!..
Те исправляли ободья колес
и переменяли оси в телегах;
те сносили на возы мешки с провиантом, на
другие валили оружие;
те пригоняли коней
и волов.
Но не сойтись пылкому юноше с старцем.
Другая натура у обоих,
и другими очами глядят они на
то же дело.
А между
тем подоспел Тарасов полк, приведенный Товкачем; с ним было еще два есаула, писарь
и другие полковые чины; всех козаков набралось больше четырех тысяч.
Нет, они не погасли, не исчезли в груди его, они посторонились только, чтобы дать на время простор
другим могучим движеньям; но часто, часто смущался ими глубокий сон молодого козака,
и часто, проснувшись, лежал он без сна на одре, не умея истолковать
тому причины.
Никого, никого! — повторил он
тем же голосом
и сопроводив его
тем движеньем руки, с каким упругий, несокрушимый козак выражает решимость на дело, неслыханное
и невозможное для
другого.
«Добре сказал
и кошевой!» — отозвалось в рядах запорожцев. «Доброе слово!» — повторили
другие.
И самые седые, стоявшие, как сизые голуби,
и те кивнули головою
и, моргнувши седым усом, тихо сказали: «Добре сказанное слово!»
На
других были легкие шапочки, розовые
и голубые с перегнутыми набекрень верхами; кафтаны с откидными рукавами, шитые
и золотом
и просто выложенные шнурками; у
тех сабли
и ружья в дорогих оправах, за которые дорого приплачивались паны, —
и много было всяких
других убранств.
Не хотели гордые шляхтичи смешаться в ряды с
другими,
и у которого не было команды,
тот ехал один с своими слугами.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою из татарских рук, заколол мирзу, отвязал у него мешок с цехинами
и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни
и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на
другого, загнал
и того,
и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Которого куреня бо́льшая часть переходила, туда
и куренной атаман переходил; которого малая часть,
та приставала к
другим куреням;
и вышло без малого не поровну на всякой стороне.
А сколько всякий из них пропил
и прогулял добра, ставшего бы
другому на всю жизнь,
того и счесть нельзя.
— Ну, так поцелуйтесь же
и дайте
друг другу прощанье, ибо, бог знает, приведется ли в жизни еще увидеться. Слушайте своего атамана, а исполняйте
то, что сами знаете: сами знаете, что велит козацкая честь.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды
и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать козацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообыклись они
и к унынью, наведенному прощаньем с товарищами, а между
тем в тишине готовился разом
и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь
и с большею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода — широкая, могучая порода перед
другими, что море перед мелководными реками.
Нет, братцы, так любить, как русская душа, — любить не
то чтобы умом или чем
другим, а всем, чем дал Бог, что ни есть в тебе, а… — сказал Тарас,
и махнул рукой,
и потряс седою головою,
и усом моргнул,
и сказал: — Нет, так любить никто не может!
Оставил он
тех козаков
и поворотил с своими в
другую неприятельскую гущу.
Много опечалились оттого бедные невольники, ибо знали, что если свой продаст веру
и пристанет к угнетателям,
то тяжелей
и горше быть под его рукой, чем под всяким
другим нехристом.
— Он в
другой светлице молится, — проговорила жидовка, кланяясь
и пожелав здоровья в
то время, когда Бульба поднес к губам стопу.
А вот
тот, душечка, что, вы видите, держит в руках секиру
и другие инструменты, —
то палач,
и он будет казнить.
И как начнет колесовать
и другие делать муки,
то преступник еще будет жив; а как отрубят голову,
то он, душечка, тотчас
и умрет.
Цитует немедленно
тех и других древних писателей и чуть только видит какой-нибудь намек или просто показалось ему намеком, уж он получает рысь и бодрится, разговаривает с древними писателями запросто, задает им запросы и сам даже отвечает на них, позабывая вовсе о том, что начал робким предположением; ему уже кажется, что он это видит, что это ясно, — и рассуждение заключено словами: «так это вот как было, так вот какой народ нужно разуметь, так вот с какой точки нужно смотреть на предмет!» Потом во всеуслышанье с кафедры, — и новооткрытая истина пошла гулять по свету, набирая себе последователей и поклонников.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны
и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем
другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу,
и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях
и у
того и у
другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые
и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на
другую квартиру.
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с
тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот
и тянет! В одном ухе так вот
и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в
другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!»
И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз.
И руки дрожат,
и все помутилось.