Они тихо подвигаются бесформенными тенями в темноте и так же, как «Хведько», о чем-то плачут, быть может, оттого, что и над горой и над долиной стоят эти печальные,
протяжные стоны Иохимовой песни, — песни о «необачном козачине», что променял молодую женку на походную трубку и на боевые невзгоды.
Откуда-то издали доносился
протяжный стон, похожий на гудение струны, которую кто-то задевает через равные промежутки времени, а она вздрагивает и звучит безнадёжно, точно зная, что нигде нет живого сердца, способного успокоить её болезненную дрожь.
Жена, ломая руки и с
протяжным стоном, как будто у нее болели зубы, бледная, быстро прошлась из угла в угол. Я махнул рукой и вышел в гостиную. Меня душило бешенство, и в то же время я дрожал от страха, что не выдержу и сделаю или скажу что-нибудь такое, в чем буду раскаиваться всю мою жизнь. И я крепко сжимал себе руки, думая, что этим сдерживаю себя.
Лягушки заливались теперь со всех сторон. Казалось, что весь воздух дрожал от их страстных, звенящих криков, которым вторили глухие, более редкие,
протяжные стоны больших жаб. Небо из зеленого сделалось темно-синим, и луна сияла на нем, как кривое лезвие серебряной алебарды. Заря погасла. Только у того берега, в чистой речной заводи, рдели длинные кровавые полосы.
Неточные совпадения
Вдруг… слабый крик… невнятный
стон // Как бы из замка слышит он. // То был ли сон воображенья, // Иль плач совы, иль зверя вой, // Иль пытки
стон, иль звук иной — // Но только своего волненья // Преодолеть не мог старик // И на
протяжный слабый крик // Другим ответствовал — тем криком, // Которым он в веселье диком // Поля сраженья оглашал, // Когда с Забелой, с Гамалеем, // И — с ним… и с этим Кочубеем // Он в бранном пламени скакал.
Голос витютина по-настоящему нельзя назвать воркованьем: в звуках его есть что-то унылое; они протяжны и более похожи на
стон или завыванье, очень громкое и в то же время не противное, а приятное для слуха; оно слышно очень издалека, особенно по зарям и по ветру, и нередко открывает охотнику гнезда витютина, ибо он любит, сидя на сучке ближайшего к гнезду дерева, предпочтительно сухого, выражать свое счастие
протяжным воркованьем или, что будет гораздо вернее, завываньем.
Её
протяжные, негромкие слова звучали, как
стоны, оскаленные зубы придавали лицу что-то рыбье…
Когда еще доктор осматривал больных, с улицы донесся какой-то подавленный
стон. Немного погодя звук повторился и застыл в воздухе
протяжным унылым воем. Без сомнения, это были волки.
«Я ждал. И вот в тени ночной // Врага почуял он, и вой //
Протяжный, жалобный, как
стон, // Раздался вдруг… и начал он // Сердито лапой рыть песок, // Встал на дыбы, потом прилег, // И первый бешеный скачок // Мне страшной смертию грозил… // Но я его предупредил. // Удар мой верен был и скор. // Надежный сук мой, как топор, // Широкий лоб его рассек… // Он
застонал, как человек, // И опрокинулся. Но вновь, // Хотя лила из раны кровь // Густой, широкою волной, // Бой закипел, смертельный бой!