— Видела знаменитого адвоката, этого, который стихи пишет, он — высокого мнения о Столыпине, очень защищает его, говорит, что, дескать, Столыпин нарочно травит конституционалистов левыми, хочет напугать их, затолкать направо поглубже. Адвокат — мужчина приятный, любезен, как парикмахер, только уж очень привык
уголовных преступников защищать.
В большинстве это люди, уже утомленные жизнью, скромные, грустные, и когда глядишь на них, то никак не можешь представить себе их в роли
уголовных преступников.
Неточные совпадения
«В конце концов получается то, что он отдает себя в мою волю. Агент
уголовной полиции.
Уголовной, — внушал себе Самгин. — Порядочные люди брезгуют этой ролью, но это едва ли справедливо. В современном обществе тайные агенты такая же неизбежность, как
преступники. Он, бесспорно… добрый человек. И — неглуп. Он — человек типа Тани Куликовой, Анфимьевны. Человек для других…»
— Вишь, какой… веселый! — одобрительно сказала женщина, и от ее подкрашенных губ ко глазам быстрыми морщинками взлетела улыбка. — Я знаю, что все адвокаты — политические
преступники, я — о делах: по каким вы делам? Мой — по
уголовным.
Пишите, что полицейская власть всякое лицо, совершившее
уголовное преступление, имеет право одна, сама собой, арестовать, потому что, пока бы она стала собирать депутатов, у ней все
преступники разбежались бы.
Само собою разумеется, что в ней под преступлениями разумеются не в частности
уголовные преступления, которые всегда наказываются государственными законами, а вообще нравственные преступления, которые могут быть наказаны только или стечением обстоятельств, или общественным мнением, или совестью самого
преступника.
Я полагаю, не примет, тем более, что, сколько известно мне, этим обстоятельством начали в последнее время злоупотреблять в юридическом мире: адвокаты при
уголовных процессах стали весьма часто оправдывать своих клиентов,
преступников тем, что они в момент преступления ничего не помнили и что это будто бы такая болезнь.