Неточные совпадения
Господин Шмит, отец девушки, толстый немец, с
головой, суживающейся кверху, и с оттопыренными ушами, как у дочери, наливал какому-то
студенту суп с таким снисходительно-величавым видом, как будто оказывал этим благодеяние на всю жизнь.
Когда я вошел в музей профессора, Изборского окружала кучка
студентов. Изборский был высок, и его глаза то и дело сверкали над
головами молодежи. Рядом с ним стоял Крестовоздвиженский, и они о чем-то спорили.
Студент нападал. Профессор защищался.
Студенты, по крайней мере те, кто вмешивался изредка в спор, были на стороне Крестовоздвиженского. Я не сразу вслушался, что говорил Крестовоздвиженский, и стал рассматривать таблицы, в ожидании предстоявшей лекции.
Пьяные офицеры и выстрелы, Алеша и светлые налеты, — все это было так себе. А ситный каравай на
голове студента и его прыжки, — это был ужас безмерный… В чем же он?
Кто-то постучал снаружи в окно, над самой
головой студента, который вздрогнул от неожиданности. Степан поднялся с полу. Он долго стоял на одном месте, чмокал губами и, точно жалея расстаться с дремотою, лениво чесал грудь и голову. Потом, сразу очнувшись, он подошел к окну, прильнул к нему лицом и крикнул в темноту:
Неточные совпадения
Поставив Клима впереди себя, он растолкал его телом
студентов, а на свободном месте взял за руку и повел за собою. Тут Самгина ударили чем-то по
голове. Он смутно помнил, что было затем, и очнулся, когда Митрофанов с полицейским усаживали его в сани извозчика.
— Он очень не любит
студентов, повар. Доказывал мне, что их надо ссылать в Сибирь, а не в солдаты. «Солдатам, говорит, они мозги ломать станут: в бога — не верьте, царскую фамилию — не уважайте. У них, говорит, в
головах шум, а они думают — ум».
— Да-с, — говорил он, — пошли в дело пистолеты. Слышали вы о тройном самоубийстве в Ямбурге?
Студент, курсистка и офицер. Офицер, — повторил он, подчеркнув. — Понимаю это не как роман, а как романтизм. И — за ними — еще
студент в Симферополе тоже пулю в
голову себе. На двух концах России…
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься в густоту людей. — И вот
студенты и разные недоучки, медные
головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то социализме, внушают, что была бы плоть сыта, а ее сытостью и душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
Остроносая Варвара сидела, гордо подняв
голову, ее зеленоватые глаза улыбались
студенту Маракуеву, который нашептывал ей в ухо и смешливо надувал щеки. Лидия, разливая чай, хмурилась.