Неточные совпадения
— Эге, знаю теперь, знаю, — говорит старик,
принимаясь опять
за лапоть. — Вот
старая голова, как решето, ничего не держит. Тех, что давно умерли, помню, — ой, хорошо помню! А новых людей все забываю… Зажился на свете.
Выжидая случая подкосить Максима Ильича, как говорил Поскребкин, он продолжал безбоязненно свои подвиги. Так забывают этого рода люди свои прежние невзгоды, иногда нужду, холод, голод, страдания целого семейства, лишь только на новом месте удаются им новые беззаконные приобретения. Так-то бывает… Придет беда — люди охают, стонут, обещают исправиться, обновиться и просветиться добром; пройдет невзгода — забывают все, и опять
принимаются за старое, и опять погрязают в тине невежества, в неге взяточничества.
Матушка зачерпывала в ложку, пробовала и мгновенно сплевывала. Несколько дней после этого пища давалась более сносная, но через короткое время опять
принимались за старые порядки, и система голода торжествовала.
Неточные совпадения
Не знаю, богат ли он теперь и что именно оставила ему Марфа Петровна; об этом мне будет известно в самый непродолжительный срок; но уж, конечно, здесь, в Петербурге, имея хотя бы некоторые денежные средства, он
примется тотчас
за старое.
— Я не разделяю людей ни на новых, ни на
старых, — сказал Райский,
принимаясь за пирог.
Он всюду бросался; постучался даже в католическую церковь, но живая душа его отпрянула от мрачного полусвета, от сырого, могильного, тюремного запаха ее безотрадных склепов. Оставив
старый католицизм иезуитов и новый — Бюше, он
принялся было
за философию; ее холодные, неприветные сени отстращали его, и он на несколько лет остановился на фурьеризме.
Митрополит Филарет отрядил миссионером бойкого священника. Его звали Курбановским. Снедаемый русской болезнью — честолюбием, Курбановский горячо
принялся за дело. Во что б то ни стало он решился втеснить благодать божию черемисам. Сначала он попробовал проповедовать, но это ему скоро надоело. И в самом деле, много ли возьмешь этим
старым средством?
Особенно потешал всех поваренок Ефимка, привязавший себе льняную бороду и устроивший из подушек аршинный горб, по которому его во всю мочь
принимались колотить горничные девушки, как только он, по праву святочных обычаев, запускал свои руки
за пазуху то турчанке, то цыганке, то богине в венце, вырезанном из
старого штофного кокошника барышниной кормилицы.