Веселый был пан, ей-богу, веселый, эге? Да только после скверное с ним случилось, не дай бог ни одному крещеному. Право, никому такого не пожелаю. Пожалуй, даже и жиду не следует такого желать. Вот я что думаю…
Неточные совпадения
У меня, знаешь, батько с матерью давно померли, я еще малым хлопчиком
был… Покинули они меня на свете одного. Вот оно как со мною
было, эге! Вот громада и думает: «Что же нам теперь с этим хлопчиком делать?» Ну и пан тоже себе думает… И пришел на этот раз из лесу лесник Роман, да и говорит громаде: «Дайте мне этого хлопца в сторожку, я его
буду кормить… Мне в лесу
веселее, и ему хлеб…» Вот он как говорит, а громада ему отвечает: «Бери!» Он и взял. Так я с тех самых пор в лесу и остался.
Куда
было пану с Опанасом равняться: пан уже и лысый
был, и нос у пана красный, и глаза, хоть
веселые, а все не такие, как у Опанаса.
Веселый лай собак возвестил приход хозяев. Оба лесника торопливо подошли к избушке, а вслед за ними запыхавшаяся Мотря пригнала затерявшуюся
было корову. Наше общество
было в сборе.
— Э, полно, скверно все это, не хочу слушать, я думала, что
веселое будет, — оборвала вдруг Грушенька. Митя всполохнулся и тотчас же перестал смеяться. Высокий пан поднялся с места и с высокомерным видом скучающего не в своей компании человека начал шагать по комнате из угла в угол, заложив за спину руки.
Потом он улегся на голом полу, // Всё скоро уснуло в сторожке, // Я думала, думала… лежа в углу // На мерзлой и жесткой рогожке… // Сначала
веселые были мечты: // Я вспомнила праздники наши, // Огнями горящую залу, цветы, // Подарки, заздравные чаши, // И шумные речи, и ласки… кругом // Всё милое, всё дорогое — // Но где же Сергей?.. И подумав о нем, // Забыла я всё остальное!
Неточные совпадения
Такая рожь богатая // В тот год у нас родилася, // Мы землю не ленясь // Удобрили, ухолили, — // Трудненько
было пахарю, // Да весело жнее! // Снопами нагружала я // Телегу со стропилами // И
пела, молодцы. // (Телега нагружается // Всегда с
веселой песнею, // А сани с горькой думою: // Телега хлеб домой везет, // А сани — на базар!) // Вдруг стоны я услышала: // Ползком ползет Савелий-дед, // Бледнешенек как смерть: // «Прости, прости, Матренушка! — // И повалился в ноженьки. — // Мой грех — недоглядел!..»
К дьячку с семинаристами // Пристали: «
Пой „
Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню — не народную — // Впервые
спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не
пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «
Веселою» // Не в шутку называл.)
Г-жа Простакова (с
веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого хочешь, лишь бы человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль
есть в глазах дворянин, малый молодой…
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро
было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши домов и улицы
были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из окон каждого дома виднелось
веселое пламя.
Но тут встретилось новое затруднение: груды мусора убывали в виду всех, так что скоро нечего
было валить в реку. Принялись за последнюю груду, на которую Угрюм-Бурчеев надеялся, как на каменную гору. Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла
веселее прежнего.