Неточные совпадения
— Это теперь
называется поумнением, — виновато объяснил Катин. — Есть даже
рассказ на тему измены прошлому, так и
называется: «Поумнел». Боборыкин написал.
— Из чего же они бьются: из потехи, что ли, что вот кого-де ни возьмем, а верно и выйдет? А жизни-то и нет ни в чем: нет понимания ее и сочувствия, нет того, что там у вас
называется гуманитетом. Одно самолюбие только. Изображают-то они воров, падших женщин, точно ловят их на улице да отводят в тюрьму. В их
рассказе слышны не «невидимые слезы», а один только видимый, грубый смех, злость…
Если бы я хотел заботиться о том, что
называется у нас художественностью, я скрыл бы отношения Марьи Алексевны к Лопухову,
рассказ о которых придает этой части романа водевильный характер.
Что он Зайцевский — об этом и не знали. Он как-то зашел ко мне и принес изданную им книжку стихов и
рассказов, которые он исполнял на сцене. Книжка
называлась «Пополам». Меня он не застал и через день позвонил по телефону, спросив, получил ли я ее.
— Прежде всего — вы желали знать, — начал Абреев, — за что вы обвиняетесь… Обвиняетесь вы, во-первых, за вашу повесть, которая, кажется,
называется: «Да не осудите!» — так как в ней вы хотели огласить и распространить учения Запада, низвергнувшие в настоящее время весь государственный порядок Франции; во-вторых, за ваш
рассказ, в котором вы идете против существующего и правительством признаваемого крепостного права, — вот все обвинения, на вас взводимые; справедливы ли они или нет, я не знаю.