Неточные совпадения
«Молись, доню, крепче, —
просил отец, — твоя
молитва сильнее».
Объяснение отца относительно
молитвы загорелось во мне неожиданной надеждой. Если это верно, то ведь дело устраивается просто: стоит только с верой, с настоящей верой
попросить у бога пару крыльев… Не таких жалких какие брат состряпал из бумаги и дранок. А настоящих с перьями, какие бывают у птиц и ангелов. И я полечу!
— Молится, — с удивлением сказала одна, и, постояв еще несколько секунд, они пошли своим путем, делясь какими-то замечаниями. А я стоял на улице, охваченный особенным радостным предчувствием. Кажется, это была моя последняя
молитва, проникнутая живой непосредственностью и цельностью настроения. Мне вспомнилась моя детская
молитва о крыльях. Как я был глуп тогда…
Просил, в сущности, игрушек… Теперь я знал, о чем я молился, и радостное предчувствие казалось мне ответом…
— «Что делать? Что делать?..» — передразнил князь архимандрита. — Ишь какой недогадливый!.. Да долго ль, в самом деле, мне
просить молитв у тебя?.. Свят ты человек пред господом, доходна твоя молитва до царя небесного? Помолись же обо мне, пожалуйста, сделай милость, помолись хорошенько, замоли грехи мои… Страшен ведь час-от смертный!.. К дьяволам бы во ад не попасть!.. Ух, как прискорбна душа!.. Спаси ее, отче святый, от огня негасимого…
Неточные совпадения
— Это голос страсти, со всеми ее софизмами и изворотами! — сказал он, вдруг опомнившись. — Вера, ты теперь в положении иезуита. Вспомни, как ты
просила вчера, после своей
молитвы, не пускать тебя!.. А если ты будешь проклинать меня за то, что я уступил тебе, на кого тогда падет ответственность?
— Милости
просим от всего сердца, — ответил игумен. — Господа! Позволю ли себе, — прибавил он вдруг, —
просить вас от всей души, оставив случайные распри ваши, сойтись в любви и родственном согласии, с
молитвой ко Господу, за смиренною трапезою нашей…
Минут на пять просыпался,
просил снести братии его благословение, а у братии
просил о нем ночных
молитв.
В горячей
молитве своей он не
просил Бога разъяснить ему смущение его, а лишь жаждал радостного умиления, прежнего умиления, всегда посещавшего его душу после хвалы и славы Богу, в которых и состояла обыкновенно вся на сон грядущий
молитва его.
— А то я
молитвы читаю, — продолжала, отдохнув немного, Лукерья. — Только немного я знаю их, этих самых
молитв. Да и на что я стану Господу Богу наскучать? О чем я его
просить могу? Он лучше меня знает, чего мне надобно. Послал он мне крест — значит меня он любит. Так нам велено это понимать. Прочту Отче наш, Богородицу, акафист всем скорбящим — да и опять полеживаю себе безо всякой думочки. И ничего!