Неточные совпадения
В связи с описанной сценой мне вспоминается вечер, когда я сидел на нашем крыльце, глядел на небо и «думал без слов» обо всем происходящем… Мыслей словами, обобщений, ясных выводов не было… «Щось буде» развертывалось в душе вереницей образов… Разбитая «фигура»… мужики Коляновской, мужики Дешерта… его бессильное бешенство… спокойная уверенность отца. Все это в конце концов по странной логике образов слилось в одно сильное
ощущение, до того определенное и ясное, что и до сих пор еще оно стоит в моей
памяти.
Должно быть, было что-то особенное в этой минуте, потому что она запечатлелась навеки в моей
памяти и с внутренним
ощущением, и с внешними подробностями. Кто-то во мне как бы смотрел со стороны на стоявшего у ворот мальчика, и если перевести словами результаты этого осмотра, то вышло бы приблизительно так...
Эпизод этот залег в моей
памяти каким-то странным противоречием, и порой, глядя, как капитан развивает перед Каролем какой-нибудь новый план, а тот слушает внимательно и спокойно, — я спрашивал себя: помнит ли Кароль, или забыл? И если помнит, то винит ли капитана? Или себя? Или никого не винит, а просто носит в душе беспредметную горечь и злобу? Ничего нельзя было сказать, глядя на суховатое морщинистое лицо, с колючей искоркой в глазах и с тонкими губами, сжатыми, точно от
ощущения уксуса и желчи…
Неточные совпадения
Музыка не помогала Самгину найти в
памяти своей печальный афоризм, приличный случаю, и
ощущение пустоты усиливалось от этого.
Клим поклонился, наблюдая, как безуспешно она пытается собрать волосы. Он молчал.
Память не подсказывала значительных слов, а простые, обыденные слова не доходили до этой девушки. Его смущало
ощущение какой-то неловкости или опасности.
Это было только первое мгновение, и только смешанные
ощущения этого мгновения остались у него в
памяти. Все остальное он впоследствии забыл. Он только упорно утверждал, что в эти несколько мгновений он видел.
Голова действительно кружилась у Санина — и над всем этим вихрем разнообразных
ощущений, впечатлений, недосказанных мыслей постоянно носился образ Джеммы, тот образ, который так неизгладимо врезался в его
память в ту теплую, электрически-потрясенную ночь, в том темном окне, под лучами роившихся звезд!
И не то чтобы
память изменила ему — о нет! он знал, он слишком хорошо знал, что последовало за той минутой, но стыд душил его — даже и теперь, столько лет спустя; он страшился того чувства неодолимого презрения к самому себе, которое, он в этом не мог сомневаться, непременно нахлынет на него и затопит, как волною, все другие
ощущения, как только он не велит
памяти своей замолчать.