Весь этот вечер проходил оживленно и весело, а для меня в нем осталось несколько мелких, почти ничтожных эпизодов, значение которых выделилось даже не сразу, но которые
остались в памяти навсегда. Так, когда играли в прятки, я наткнулся на кого-то из прятавшихся за дверью в темноватом углу отцовского кабинета. Когда я приоткрыл дверь, — передо мной на полу сидела небольшая фигурка, отвернувшая голову. Нужно было еще угадать, кто это.
Неточные совпадения
На третьем или четвертом году после свадьбы отец уехал по службе
в уезд и ночевал
в угарной избе. Наутро его вынесли без
памяти в одном белье и положили на снег. Он очнулся, но половина его тела оказалась парализованной. К матери его доставили почти без движения, и, несмотря на все меры, он
остался на всю жизнь калекой…
Эта мельница была мне незнакома, но, вероятно,
осталась в моей
памяти от раннего детского путешествия…
Поездка эта
осталась у меня
в памяти, точно картинка из волшебного сна: большой барский дом, и невдалеке ряд крестьянских хаток, выглядывавших из-за косогора соломенными крышами и белыми мазаными стенами.
Не могу ничего сказать о достоинстве этой драмы, но
в моей
памяти осталось несколько сцен и общий тон — противопоставление простых добродетелей крестьянства заносчивости рыцарей — аристократов.
Очень вероятно, что через минуту он уже не узнал бы меня при новой встрече, но
в моей
памяти этот маленький эпизод
остался на всю жизнь.
В моей
памяти таким символическим пятном
осталась фигура генерал — губернатора Безака.
Инцидент был исчерпан.
В первый еще раз такое столкновение разрешилось таким образом. «Новый учитель» выдержал испытание. Мы были довольны и им, и — почти бессознательно — собою, потому что также
в первый раз не воспользовались слабостью этого юноши, как воспользовались бы слабостью кого-нибудь из «старых». Самый эпизод скоро изгладился из
памяти, но какая-то ниточка своеобразной симпатии, завязавшейся между новым учителем и классом,
осталась.
Так многое из этой литературы и доныне
осталось в моей
памяти в виде ярких, но бессвязных обрывков…
В первый же раз, когда я
остался без пары, — с концом песни я протянул руку Мане Дембицкой. Во второй раз, когда
осталась Лена, — я подал руку ее сестре раньше, чем она успела обнаружить свой выбор, и когда мы, смеясь, кружились с Соней, у меня
в памяти осталось лицо Лены, приветливо протягивавшей мне обе руки. Увидев, что опоздала, она слегка покраснела и
осталась опять без пары. Я пожалел, что поторопился… Теперь младшая сестра уже не казалась мне более приятной.
Он был похож на приказчика из хорошего магазина галантереи, на человека, который с утра до вечера любезно улыбается барышням и дамам; имел самодовольно глупое лицо здорового парня; такие лица, без особых примет, настолько обычны, что не
остаются в памяти. В голубоватых глазах — избыток ласковости, и это увеличивало его сходство с приказчиком.
— Ваше лицо, или что-то от него, выражение, до того у меня
осталось в памяти, что лет пять спустя, в Москве, я тотчас признал вас, хоть мне и никто не сказал тогда, что вы моя мать.
Для меня эта сцена имела всю прелесть новости, она у меня
осталась в памяти навсегда; это был первый патриархальный русский процесс, который я видел.
Неточные совпадения
Видно, я очень переменилась
в лице, потому что он долго и пристально смотрел мне
в глаза; я едва не упала без
памяти при мысли, что ты нынче должен драться и что я этому причиной; мне казалось, что я сойду с ума… но теперь, когда я могу рассуждать, я уверена, что ты
останешься жив: невозможно, чтоб ты умер без меня, невозможно!
И живо потом навсегда и навеки
останется проведенный таким образом вечер, и все, что тогда случилось и было, удержит верная
память: и кто соприсутствовал, и кто на каком месте стоял, и что было
в руках его, — стены, углы и всякую безделушку.
Я не был свидетелем всему, о чем
остается мне уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались
в мою
память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им,
осталось только
в памяти, но как чувство — исчезло. Он понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло желание найти свою линию между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть
в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Через час утомленный Самгин сидел
в кресле и курил, прихлебывая вино. Среди глупостей, которые наговорила ему Дуняша за этот час,
в памяти Самгина
осталась только одна: