Неточные совпадения
Поп
оказался жадный и хитрый. Он убил и ободрал молодого бычка, надел
на себя его шкуру с рогами, причем попадья кое — где зашила его нитками,
пошел в полночь к хате мужика и постучал рогом в оконце. Мужик выглянул и обомлел.
На другую ночь случилось то же, только
на этот раз чорт высказал категорическое требование: «Вiдай мoï грошi»…
Зато во всех остальных отношениях всякое шпионство и взаимные жалобы совершенно не терпелись. В тех случаях, когда какой-нибудь новичок приходил с жалобой или доносом, Рыхлинский немедленно вызывал виновного и производил строгое расследование. Если донос
оказывался верным, — следовало наказание:
шла в ход та же линейка или виновный ставился
на колени. Но при наказании непременно должен был присутствовать и доносчик. Иной раз Рыхлинский спрашивал его...
Оказывается,
на конюшне секут «шалунишку» буфетчика, человека с большими бакенбардами, недавно еще в долгополом сюртуке прислуживавшего за столом… Лицо у Мардария Аполлоновича доброе. «Самое лютое негодование не устояло бы против его ясного и кроткого взора…» А
на выезде из деревни рассказчик встречает и самого «шалунишку»: он
идет по улице, лущит семечки и
на вопрос, за что его наказали, отвечает просто...
Неточные совпадения
Таким образом
оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить
на"песце"была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился
на том, что буквально
пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
К счастию, однако ж,
на этот раз опасения
оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи
пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
—
Посылал я сущего вора —
оказался вор, — печаловался при этом князь, —
посылал одоевца по прозванию «продай
на грош постных яиц» — и тот
оказался вор же. Кого
пошлю ныне?
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых
оказывалось, что они были отличные ребята.
На большой станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и
пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.
Еще не успеешь открыть рта, как они уже готовы спорить и, кажется, никогда не согласятся
на то, что явно противуположно их образу мыслей, что никогда не назовут глупого умным и что в особенности не согласятся плясать по чужой дудке; а кончится всегда тем, что в характере их
окажется мягкость, что они согласятся именно
на то, что отвергали, глупое назовут умным и
пойдут потом поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку, — словом, начнут гладью, а кончат гадью.